Иран-2015: Внешнеполитическая повестка

Говорят, что непредсказуемость является главным признаком иранской политической системы. Утверждение абсолютно ошибочное, и представляет собой отголосок раздражения тех государств и политических элит, которые составляют в нашем мире антииранскую коалицию: «Давим, дескать, Тегеран, а он все не сдается и искусным маневром ускользает из того угла, в который его хотят загнать».

В реальности, внешняя политика Ирана глубоко логична и продумана. И его внешнеполитическая повестка на предстоящий год практически сформирована. Главной задачей является обеспечение наиболее благоприятных внешних условий для модернизации экономики и социальной сферы страны, намеченной её руководством. И, разумеется, «активная оборона», когда усилия антииранской коалиции встречают не только жесткий отпор, но еще и Тегеран приобретает дополнительные рычаги влияния на ситуацию в регионе Ближнего и Среднего Востока.

Кроме того, есть все основания предполагать, что в наступившем 2015 году иранское руководство, причем речь идет не только и не столько об администрации президента Хасана Роухани, окончательно определится с выбором стратегических партнеров. Собственно, их «кандидатуры» уже определены, но вот конкретные форматы сотрудничества нуждаются в кропотливой и серьезной проработке.

В реализации внешнеполитической повестки Ирана в 2015 году серьезное значение будет иметь экономический фактор. Правда, не совсем в том «пессимистическом» аспекте, о котором наблюдатели стали говорить после падения мировых цен на нефть. Да, экономика Ирана в нынешнем году будет испытывать серьезные затруднения. На первый взгляд, кризис неотвратим, поскольку для покрытия необходимых государственных расходов Тегеран должен продавать ту же нефть по цене не ниже 131 доллара за баррель. Однако, те меры, которые уже приняты иранским руководством – сокращение субсидий, некоторое повышение налогов и ослабление курса национальной валюты – вполне способны смягчить шок от падения цен на энергоносители. А грамотная экспортно-импортная политика, которую и должна обеспечить в нынешнем году иранская дипломатия, позволит стране не только не «свалиться» в кризис, но и остаться в плюсе. Закончив со «скучными» проблемами народного хозяйства, обратимся к увлекательному рисунку международных и региональных интриг, в которых придется принимать участие Тегерану в нынешнем году. Право же, здесь нас ожидает и новое, и неожиданное.

США, Запад и ядерные переговоры

По сложившейся традиции, разговор о внешнеполитических задачах Ирана принято начинать с обсуждения вопросов о состоянии и перспективах ирано-американских отношений. Которые, опять же по неизвестно кем заведенной традиции, сводятся к переговорам по ядерной программе и вопросу о санкциях. Но совершенно очевидно, что две эти темы, как бы ни пережевывали их масс-медиа, являются не более чем вершиной айсберга под названием «ирано-американское противостояние». Почему вопреки заверениям о «необычайном прогрессе» на переговорах они, по сути, так и не могут сдвинуться с места? Почему то единственное, чего светилам дипломатии удалось добиться за долгие годы, – это куцый женевский «временный протокол»? Потому что реальные корни иранофобии Вашингтона лежат совершенно в другой плоскости.

Иран является сегодня форпостом борьбы против неоколониальной политики США и НАТО на Ближнем Востоке. Иран жестко осаживает устремления стратегического партнера Вашингтона, Эр-Рияда, к гегемонии в исламском мире. Не говоря уже о том, что Тегеран довел до откровенного психоза «священную ближневосточную корову» США – Израиль. Но американская головная боль, вызванная Ираном, этим не исчерпывается. На международном уровне Тегеран становится одной из причин серьезных разногласий в стратегическом альянсе «США − Европа». Как верно то, что любая палка о двух концах, так справедливо и то, что санкции – оружие достаточно обоюдоострое. Иранский рынок был и остается мечтой западного бизнеса, прибыли, упущенные в результате санкционные мер США и комиссаров Евросоюза, − тот самый «пепел», который «стучит в сердца» европейских корпораций, особенно французских и немецких.

Сейчас эти нюансы скрывает волна исламофобии, захлестывающая Европу после теракта в Париже. Но они есть и вскоре, безусловно, проявятся с новой силой. Наступивший 2015 год не принесет существенных сдвигов на переговорах по ядерной программе и в вопросах санкций, поскольку реальный конфликт между США и Ираном гораздо глубже, чем технические вопросы о количестве центрифуг и уровне обогащения. Однако теперь внешняя политика Тегерана будет строиться не столько на сглаживании противоречий с Вашингтоном, сколько на активности в европейских столицах.

Ближний Восток, Ирак и Сирия

К счастью, высшее политическое руководство Ирана не обращает внимания на ставшие столь популярными в последнее время прогнозы о скором и неизбежном крахе правящего в Саудовской Аравии режима. Видимо, оттого, что в отличии от их авторов гораздо более адекватно представляет себе степень устойчивости этого государства и его «внутренние резервы». Но главное – оттого, что прекрасно понимает заинтересованность США в сохранении Эр-Рияда в качестве своего регионального «непотопляемого авианосца».

Понимают в Тегеране и другое. Для Вашингтона, по большому счету, совершенно не принципиально имя того, кто встанет во главе Саудовской Аравии после смерти короля Абдаллы. Кто бы ни был этот человек, к какой бы ветви династического клана он не принадлежал, пусть даже вообще будет со стороны, политические, финансовые, военные и другие, неофициальные, нити, связывающие две страны, останутся в сохранности. Да еще и выступят в качестве дополнительного стабилизирующего фактора.

Важнее здесь другое – среди монархий Персидского залива обострилось соперничество за лидерство. Временно отступил, но не забыл о своих амбициях Катар. Активно примеряют на себя роль лидера Объединенные Арабские Эмираты. Несколько особняком стоит Оман, стремящийся сохранить за собой роль посредника не только между монархиями, но и между ними и Ираном. На руку Тегерану здесь играет то, что Вашингтон не определился с тем, кому отдать первенство и стоит ли отдавать его вообще. Монархии, чтобы подтолкнуть американские элиты к выбору, сегодня идут на диалог с Тегераном, намекая на возможность установления в пику Эр-Рияду «особых отношений».

Разумеется, это явление временное. Разумеется, это дипломатический маневр. Но у Ирана появился прекрасный шанс использовать эти противоречия в королевских семействах. И он безусловно использует это для решения двух своих главных задач на Ближнем Востоке: сохранения Ирака как единого государства и отражения агрессии против Сирии. Ряд западных специалистов, кстати, считают, что и падение цен на нефть, и экономические трудности заставят Тегеран снизить свою активность на иракском и сирийском направлении. Но политическое руководство Ирана прекрасно понимает, что развал Ирака и падение Дамаска будет означать для страны стратегическое поражение. Это та ситуация, когда денег не считают, поскольку экономия на безопасности может обернуться гибелью Исламской республики.

Центральная Азия и Афганистан

Сложнее с внешнеполитическим приоритетами обстоит в отношении Центральной Азии и черной дыры региона – Афганистана. Безусловно, Тегерану хотелось бы расширить здесь свое влияние, учитывая и культурно-историческую общность, и экономические перспективы. Но для решения этой задачи, как когда-то выразился один известный политик, нужны три вещи – деньги, деньги и еще раз деньги. Которых у Ирана сейчас попросту нет. Ни состояние бюджета, ни состояние внешнеполитического потенциала не позволяют сейчас Тегерану вести самостоятельные «центральноазиатские» − казахский, таджикский, туркменский − или «афганский» проекты.

Вместе с тем, Иран крайне заинтересован в стабильности и безопасности этого региона. Выход из этого противоречия может быть только один – совместные «точечные» экономические проекты с отдельными государствами, тем же Афганистаном, Туркменией и Таджикистаном, и широкомасштабное партнерство с политическими «тяжеловесами», Индией, Китаем и Россией. Осознание того, что в одиночку с регионом «не справится», что для обеспечения своего присутствия, а в более широком смысле – безопасности и стабильности, вызывает в Тегеране определенное раздражение, которое иногда прорывается в статьях иранских политологов. «Внешне Россия проводит в международных делах политику многополярности, поощряя к тому же и Соединенные Штаты. Тем не менее по отношению к Центральной Азии и Кавказу российское правительство действует исключительно в одностороннем порядке… без оглядки на интересы других стран… Иран, который активно сотрудничает с этой страной на Ближнем Востоке, в Ливане, Сирии и Ираке, ожидает аналогичного участия и в решении проблем Центральной Азии и Кавказа, однако до сих пор Россия так и не приступила к реализации подобного партнерства», − пишет один из них. Но реальность такова, что для Ирана работа на центральноазиатском и афганском направлениях возможна только «в команде». Следовательно, в нынешнем году и руководству страны, и дипломатам придется серьезно поработать над форматом своего участия в этой «команде», выработкой наиболее приемлемых форм взаимодействия как с отдельными странами, так и с региональными организациями.

Россия и Китай

Вот плавно и наступил момент коротко сказать о главном, о том, какие задачи будет ставить перед собой иранская дипломатия в отношении России и Китая. То, что именно Москва и Пекин являются «естественными» стратегическими партнерами для Тегерана, – по большому счету ни у кого в Иране сомнений не вызывает. Как уже неоднократно писалось на Иран.ру, тесное сотрудничество между этими странами является объективной необходимостью. И потому состоится в любом случае, вне зависимости от «субъективных» факторов. Главный вопрос заключается в другом – в формате этого сотрудничества.

С Пекином все ясно. Его роль в качестве экономического партнера Тегерана возрастает с каждым годом. С января по ноябрь 2014 года товарооборот между двумя странами вырос на 36 процентов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и составил 47,5 миллиарда долларов. Экспорт китайских товаров в Иран за одиннадцать месяцев 2014 года вырос по сравнению с 2013 годом ($11,7 миллиарда) на 87 процентов и составил 22 миллиарда долларов. Иран экспортировал своей продукции на 25,5 миллиарда долларов, что на 10 процентов выше показателя аналогичного периода 2013 года ($23,1 миллиарда). На фоне этих цифр ирано-российский товарооборот выглядит недоношенным карликом. Вдумайтесь только, в прошлом году российский экспорт в Иран составил 671.8 млн. долларов, а иранский экспорт в Россию - всего лишь 291.1 млн. долларов, т.е. весь товарооборот между Россией и Ираном в конечном итоге составил 963 млн. долларов. Учитывая масштабы обеих стран, это практически нулевой товарооборот. Никогда в новейшей истории российско-иранского торгово-экономического взаимодействия такого еще не было. И исходя из позиций ЦБ РФ, Правительства и даже Президента (из ответа Владимира Путина на прямые вопросы Раджаба Сафарова в ходе его большой пресс-конференции, стало ясно, что в портфеле главы государства, к сожалению,  на сегодня нет ни одной новой идеи, новых проектов по Ирану) практически нет никаких шансов надеяться на то, что в наступившем году что-то изменится к лучшему.

Следовательно, наиболее реальными сферами партнерства остаются сотрудничество в политическом урегулировании региональных конфликтных ситуаций – от Сирии и Ирака до Каспия, Южного Кавказа и Афганистана − и разработка совместных проектов в сфере безопасности – от противостояния терроризму до борьбы с наркотрафиком. Это не совсем обычная ситуация, когда сотрудничество по политическим вопросам опережает создание экономического фундамента партнерских отношений. Но это именно та реальность, которую иранская дипломатия должна и будет учитывать в нынешнем году при формировании общей с Россией повестки.

******

Краткое перечисление основных задач, стоящих в наступившем 2015 году перед иранской дипломатией, показывает, что на внешнеполитической арене этот год будет более чем напряженным. Пусть не со всем списком, но с основными пунктами, думается, Тегеран вполне в состоянии справиться. Поскольку, по большому счету, эти задачи – логическое продолжение той политики в регионе и на международной арене, которую Иран последовательно проводит с первых дней возникновения Исламской республики.