Иран и США: лучше без санкций, но можно и с ними

Опубликованная в сегодняшней тегеранской Iran Daily статья утверждает: закончившиеся в Вене в понедельник переговоры по ядерным программам Ирана и снятию с него санкций были успехом, их надо продолжать, поскольку обе стороны показали: они настроены серьезно. Однако со стороны главного фигуранта этой дипломатии, США, такого энтузиазма не видно. Более того, в политических выступлениях и СМИ тема почти не затрагивается, стоит тишина. Почему?

Не до Ирана

Конечно, нетрудно увидеть, что новости из Вены совпали со вспыхнувшими во множестве городов США протестами населения по поводу того, что белого полицейского, застрелившего безоружного чернокожего юношу, наказывать не будут. Когда земля горит под ногами, не до международной дипломатии. Вдобавок восточное побережье страны занесло снегом (с жертвами), плюс к этому ушел в отставку министр обороны Чак Хейгел — в общем, какой там Иран.

Впрочем, последний факт имеет к иранской дипломатии прямое отношение. Одна из версий отставки Хейгела состоит в том, что нужен новый министр, который спланирует военную стратегию в отношении "исламского государства", захватившего большие территории Ирака и Сирии, под боком у Ирана. Надо принимать какие-то решения, в которых так или иначе вписывать Иран (и союзную ему Сирию) либо в графу естественных партнеров, либо…

То, что США сегодня не готовы или не способны принимать стратегические решения такого масштаба, стало очевидно по итогам встречи в Вене. Хотя переговоры — многосторонние (в них, кроме США и Ирана, участвуют Россия, Китай и европейцы), но США на финальной стадии попытались оттереть от них всех прочих, постоянно общаясь с иранцами один на один. Сделали это, в итоге, неудачно. И еще — американцы в принципе недоговороспособны, поскольку не смогут снять санкции против Ирана. Республиканцы, по итогам недавних выборов захватившие целиком Конгресс, не дадут президенту Бараку Обаме это сделать.

Тогда возникает вопрос — что будет, если переговоры, как ожидается, начнутся вновь уже в декабре, но так и будут тянуться и тянуться. Получается, что ничего страшного — по крайней мере, для Ирана — не произойдет.

Санкции, часть которых уходит корнями еще в эпоху иранской революции 1979 года? И особенно — европейские санкции, которые США буквально вынудили ЕС ввести, думая, что это сделает Иран более сговорчивым на тех самых переговорах, которые велись в Женеве, а потом в Вене? Сколько уже было слышно криков, что вот-вот Тегеран не выдержит санкций и подпишет что угодно.

Не знаю, что должно произойти, чтобы американская публика вслух и четко признала: десятилетия действительно жестких санкций привели к результатам, обратным ожидаемым. Были заморожены (то есть украдены) 150 миллиардов долларов на зарубежных иранских счетах (сейчас их потихоньку возвращают). Европейцы отказались покупать у Ирана нефть. Вот новости иранской экономики: китайский импорт нефти из Ирана вырос за год на 35,5%. И, кстати, из России — на 38,7%, Россия теперь третий источник китайской нефти, Иран — как и раньше, шестой. Ну, есть еще информация о росте производства в стране автомобилей (на 74%!), есть известная как минимум на Ближнем Востоке реальность, что Иран благодаря санкциям перестал быть "нефтяной экономикой" и стал наиболее развитым в технологическом и научном смысле государством региона. Так что лучше без санкций, но можно и с ними.

В общем, не могут США достичь соглашения — значит, так все и будет, как есть сейчас: переговоры год за годом и все прочее. Но что будет, если все-таки договорятся?

Когда высохнут чернила

Материал на эту тему в умном американском журнале Foreign Affairs сильно выделяется на фоне общего замешательства комментаторов. Его авторы выражаются очень мягко, но общий их вывод — что настоящие проблемы начнутся, "когда высохнут чернила", то есть когда (если) с Ираном договорятся и подпишут соглашения.

Дело прежде всего в параличе американской системы управления. Демократам (и Обаме) хочется показать, что они могут добиваться хоть каких-то успехов во внешней политике. Республиканцы, то есть по сути Конгресс, именно это и подозревают, а раз так, то, скорее всего, обвинят демократов в излишней уступчивости и заблокируют их дипломатию. Ну, а через два года будет новый президент, и неизвестно, не захочет ли он пересмотреть отношения с Ираном в целом.

Журнал, впрочем, упоминает и еще одну проблему. Вопрос в том, когда кончится терпение европейцев, которых буквально заставили подвергнуть Иран санкциям так же, как позднее это было сделано в отношении России. Получается, что Европа становится постоянной жертвой политического паралича в США: а насколько ее хватит?

Здесь вспоминается гуляющее из уст в уста высказывание неизвестного автора: быть врагом Америки нелегко, но куда труднее быть ее другом. А заодно возникает простая мысль: зачем вообще вести какие-либо переговоры с США, если таковые не способны ни договориться, ни исполнить уже подписанное?

Но пойдем дальше, чем Foreign Affairs. То, что в Вене удалось договориться довольно о многом, почти обо всем, объясняется просто: Обама очень старался. Главный враг США — "исламское государство". Иран и Сирия — страны, которые с этим новоявленным государством ведут войну. Америке нужно улучшить с ними отношения, иначе — в худшем случае — придется возвращать войска на Ближний Восток, а это для США добром не кончится. Понятной стратегии в этом сюжете у США теперь нет хотя бы потому, что нет нового министра обороны. А когда он появится, и что в итоге Америка решит делать с этой новой и серьезной войной — вопрос сложный.

У нас в итоге получается странная картина: в США, самом Иране или за его пределами скоро сменятся поколения, которые застали начало конфликта между Тегераном и Западом. То, что в 1979 году иранские революционеры взяли в заложники целое посольство США — уже древняя история, как и то, что стало тому причиной.

То, что Иран при Джордже Буше обвинили в разработке ядерного оружия, тоже история. Мир переходит из одной новой международной реальности в другую, остается лишь — как постоянная данность — враждебность по давно забытым причинам и неумение стран и народов хоть что-то с этой враждебностью делать.