Иран-Азербайджан: новая перезагрузка?

На фоне стремительно развивающегося украинского кризиса визит азербайджанского президента Ильхама Алиева в Тегеран (он состоялся 9 апреля 2014 года) остался не слишком заметным. Лидер Азербайджана провел встречу с Верховным руководителем (Рахбаром) Ирана Али Хаменеи. Вместе со своим иранским коллегой Хасаном Роухани (в исламской республике президентский пост при всей условности аналогий сопоставим с позицией главы правительства, так как высшая власть сосредоточена в руках Верховного руководителя) Алиев сделал совместное заявление для СМИ. Апрельская поездка стала третьим официальным визитом азербайджанского лидера в Иран. Каков был смысл и каково значение этого вояжа за рамками протокольных заявлений о дружбе, братстве и готовности к развитию двустороннего сотрудничества?

Президенты Ирана и Азербайджана помимо межгосударственных отношений пытаются выстроить собственные персональные контакты. Хасан Роухани занял президентский пост менее года назад. 15 июня 2013 года он выиграл в первом туре президентских выборов. Тогда его победа рассматривалась многими, как шанс на изменение внешней политики официального Тегерана. Речь, конечно же, шла не о кардинальных переменах (в особенности с учетом особенностей иранской системы власти), но о снижении конфронтационной риторики, характерной для предшественника Роухани Махмуда Ахмадинежада (был президентом с августа 2005 по август 2013 годов) и усилении прагматических элементов в диалоге между Ираном и Западом. И, возможно, на деэсклацию противостояния между Исламской республикой и Израилем.

Внешнеполитические приоритеты Ирана обращены, в первую очередь, к Персидскому заливу. Однако на Кавказе у Исламской республики также имеются значительные интересы. Иран имеет 660 километров границы с Арменией и Азербайджаном. Для сравнения: турецко-армянская граница (пока еще закрытая) составляет 325 километров, турецко-грузинская - 267, а турецко-азербайджанская всего 18 километров. Кстати сказать, в период двух легислатур предшественника ныне действующего президента официальный Тегеран не раз демонстрировал свою озабоченность положением дел в Закавказье. Какие же проблемы можно рассматривать, как наиболее важные приоритеты для Тегерана?

По словам профессора Сейеда Джавада Мири, «Иран абсолютно убежден, что проблемы Кавказа могут быть решены только самими странами региона, а присутствие нерегиональных игроков, таких, как Великобритания, Китай, США или Израиль только ухудшает ситуацию». Отсюда и крайне негативное отношение Исламской республики к любым попыткам интернационализации Кавказа под различными предлогами. Официальный Тегеран не раз заявлял о том, что не видит «базовые принципы» нагорно-карабахского урегулирования, предложенные тремя сопредседателями Минской группы ОБСЕ (США, Россия и Франция) в качестве основы для разрешения нагорно-карабахского конфликта. Ни одна страна, кроме Ирана не заявляла о наличии у нее альтернативного решения. И хотя публично иранская альтернатива до сих пор не явлена миру, по совокупности прямых и косвенных доказательств можно следующий вывод. Исламскую Республику не устраивает международная миротворческая операция непосредственно у ее границ (а она имеет выход не только на Армению и Азербайджан, но и на рубежи непризнанной НКР).

Помимо этого Тегеран рассматривает многие проблемы Кавказа как продолжение ближневосточной игры. Отсюда и трения между Ираном и кавказскими странами по вопросу о развитии отношений с Еврейским государством. В особенности это касается кооперации между Азербайджаном и Израилем. Но в Закавказье Иран, несмотря на присущую ему революционную риторику, стремится к сохранению статус-кво. Так, имея жесткие противоречия с США и Израилем, и будучи заинтересованным в кооперации с Россией, Тегеран в то же время не пошел по пути признания Абхазии и Южной Осетии.

В этом контексте после смены президента Ирана у Баку имелись смешанные ожидания, предопределенные всей предшествующей противоречивой динамикой двусторонних отношений. По справедливому замечанию старшего научного сотрудника Кавказских исследований в Тегеранском университете Хамеда Каземзаде, «отношения между Ираном и Азербайджанской Республикой всегда имели различные параметры». С одной стороны две страны связывает общая история, вера (Иран - шиитская страна, а порядка 65% азербайджанцев - приверженцы этого направления ислама). С другой стороны, соседние страны разделяли значительные противоречия и фобии. Если говорить об азербайджанской стороне, то Баку всегда беспокоило идеологическое воздействие Ирана и опасения относительно устремлений Исламской республики изменить светский характер государственности независимого Азербайджана. На многочисленных конференциях эксперты из прикаспийской республики неизменно подчеркивают, что «Верховный руководитель» Ирана рассматривает себя не только в качестве лидера своей страны, но и в качестве покровителя шиитов за пределами иранских границ, включая и граждан Азербайджана. Отсюда порой скрываемая, а порой и не очень утаиваемая обеспокоенность по поводу проповедников, образовательных программ из Ирана.

Если же говорить о Тегеране, то главными вызовами для него были (и остаются) военно-техническая и энергетическая кооперация Баку с Западом и Израилем. Так, еще до ввода в строй политического трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан Израиль стал вторым (после Италии) покупателем азербайджанской нефти. По справедливому замечанию российского политолога Ивана Данилина, «стоит особо отметить, что порт Джейхан… расположен сравнительно недалеко от Хайфы, крупного израильского порта с нефтеналивным терминалом». Начало 2012 года было омрачено серией шпионских скандалов, а также жесткой взаимной риторикой Тегерана и Баку. Азербайджанские спецслужбы арестовали несколько групп, подозреваемых в подготовке террористических атак и шпионской деятельности в пользу Ирана. Затем Баку обнародовал информацию о сети из 22-х иранских агентов, подготовленных Корпусом стражей Исламской революции.

В свою очередь представители Тегерана в феврале 2012 года потребовали от Баку прекратить провокационную деятельность израильских спецслужб против Ирана на азербайджанской территории. Практически синхронно с развитием этого сюжета стало известно о договоренностях между Баку и Тель-Авивом о покупке азербайджанской стороной партии беспилотных летательных аппаратов, а также систем противовоздушной обороны на общую сумму в 1,6 миллиарда американских долларов. Все это вызвало крайне негативную реакцию со стороны официального Тегерана. В конце марта 2012 года в электронной версии влиятельного американского издания Foreign Policy вышла статья эксперта по вопросам безопасности Марка Перри, в которой он заявлял о том, что, по имеющейся у него информации, официальный Баку готов предоставить Израилю аэродромы на своей территории для возможных атак против Ирана. И хотя вскоре Госдепартамент США опроверг эту информацию, неприятный осадок остался. Особая статья - положение азербайджанцев в Иране (по разным оценкам их численность составляет от 25 до 35 миллионов человек, что в несколько раз превышает количество граждан независимого Азербайджана). И хотя усилия Баку по структурированию деятельности азербайджанских диаспор в мире не следует преувеличивать, они были (и, наверное, будут) вызывать определенные фобии в Тегеране. По словам Хамеда Каземзаде, «азербайджанское правительство рассматривает иранских азербайджанцев, как часть своего культурного и языкового пространства. И это – серьезный вызов для Ирана. Тегеран не хочет иметь этнополитических проблем внутри своей страны, но акции, предпринимаемые официальным Баку по линии образования и культуры, нацелены на национализацию азербайджанского населения в регионе против иранской цивилизации». Думается, что проблема здесь не только и не столько в устремлениях азербайджанской власти, сколько в опасениях, что тему «азербайджанского единства» могут разыграть «большие игроки» (в первую очередь, США). Нельзя сказать, что эти опасения совсем уж беспочвенны (хотя, конечно, и сильно преувеличены). Как бы то ни было, а конгрессмен от Калифорнии Дана Рорабакер осенью 2012 года обратился к тогдашнему госсекретарю Хилари Клинтон с публичной инициативой об «объединении азербайджанского народа». «Для США было бы важно поддерживать такое сотрудничество, поскольку агрессивная диктатура в Тегеране – это в такой же степени наш враг, как и их противник», – гласил тогда текст письма. По мнению Рорабакера, «азербайджанский народ географически разделен, и многие призывают к объединению их родины после почти что двух веков иностранного правления». Официальный Вашингтон не поддержал (и сегодня не поддерживает) данную инициативу. Однако, такого рода идеи и планы (даже носящие откровенно популистский характер) способствуют укреплению имеющихся фобий.

Сегодняшняя «перезагрузка» отношений между Ираном и Азербайджаном - не первая. Еще на закате президентской легислатуры Сейеда Мохаммеде Хатами в 2004 году были предприняты попытки сделать отношения соседей прагматичными. Тогда в Тебризе было открыто азербайджанское консульство, состоялся официальный визит в Тегеран Ильхама Алиева. Более того, иранские представители даже озвучили некоторую критику Армении за Нагорный Карабах. Но после 2005 года между странами не раз возникали сложности (чего стоят одни только шпионские скандалы!), хотя надо отдать должное руководству Ирана и Азербайджана, противоречия не приводили к пересечению неких «красных линий».

Со сменой власти в Тегеране, на первый взгляд, появилось ощущение прагматизации. И Баку в ней заинтересован, ибо углубление противоречий с соседями при неразрешенном конфликте из-за Нагорного Карабаха потенциально опасно. С другой стороны, успех в «перезагрузке» отношений Ирана и Запада таит в себе риски для Азербайджана и его статуса привилегированного партнера США и ЕС в энергетической сфере. Это партнерство, между тем, многие годы, прикрывало Баку от критики Запада относительно нарушения прав человека или выборных процедур. Действуй аналогичным образом Ереван и Тбилиси, они получили бы «строгий выговор» (если не санкции) от Вашингтона и Брюсселя. Развязывание же «иранского узла» создает потенциальную угрозу для азербайджанской эксклюзивности, что может повлиять и на миротворческий процесс по Карабаху, и на геополитическую капитализацию прикаспийской республики.

Но прорыв в отношениях между Западом и Ираном пока еще не очевиден. Помимо старых проблем их разделяет слишком многое и сегодня. Речь, конечно же, в первую очередь, о сирийском гражданском конфликте, где у Тегерана и у Запада диаметрально противоположные интересы. И в этой ситуации Баку пытается действовать, чтобы если не снять все проблемы в отношениях с южным соседом, то внести в них мощный заряд прагматики. И укрепление личных отношений Алиева и Роухани - важный элемент такой политики. Впервые два президента встретились в швейцарском Давосе в рамках международного форума. По итогам апрельского визита Алиев пригласил своего иранского коллегу посетить Азербайджан. Теперь мяч передан на иранскую сторону.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета