22 февраля 2006
Сергей Пряхин Во вторник в Москве завершился второй раунд российско-иранских консультаций по ядерной проблематике. Главный результат, которого достигли переговорщики из национальных Советов безопасности и других примкнувших к ним министерств и ведомств – диалог между Россией и Ираном будет продолжен. Как удалось узнать сайту IranAtom.Ru, иранская делегация прибыла на московский раунд настроенной как никогда серьёзно. В планы российских соседей входило скрупулезное обсуждение всех аспектов инициативы по созданию уранового СП – финансовых, технических, экологических, безопастностных и т.п. Ядерный топливный цикл – предмет национальной значимости, не прощающий пренебрежения к «мелочам» на этапе принятия принципиальных решений. Итогами раунда в Тегеране довольны. Официальные и неофициальные комментарии, делавшиеся в иранской столице, едины в своём оптимизме. Стороны приблизились к пониманию концепции будущего СП, а сама российская инициатива отныне заняла первое место в списке приоритетов ядерной дипломатии Исламской Республики. А вот в российском МИД наблюдается прямо противоположная картина. На Смоленской площади впервые за всё время иранского ядерного конфликта отказались от нейтрально-загадочного тона и перешли к тактике публичного давления на Иран. Настороженные и откровенно раздражённые реплики Сергея Лаврова не остались незамеченными в ИРИ. Но если хорошо осведомлённый и влиятельный иранский журналист Парвиз Эсмаели предлагает не обращать внимания на высказывания главы российского МИД, считая их игрой для внутреннего потребления, то официальные лица Исламской Республики называют поведение Лаврова не способствующим созданию нормальной атмосферы на переговорах. У России, однако, также накопилось немало претензий к публичным заявлениям иранского руководства. Так, часто повторяемый президентом Ахмадинежадом тезис о недоверии Ирана к иностранным поставщикам ядерного топлива формально обращён к США и Евросоюзу – но на деле, косвенно бьёт по репутации России как единственного государства, согласившегося в настоящее время продавать урановые стержни в Исламскую Республику. В Иране российский МИД после ухода из него Игоря Иванова считают слишком «прозападным» и списывают на это обстоятельство большинство из возникающих между Москвой и Тегераном проблем. Не вдаваясь в рассуждения о верности/неверности данного тезиса, стоит заметить – сегодня у Смоленской площади на самом деле есть повод для большой обеспокоенности той политикой, что проводит Исламская Республика. В России считают, что инициатива по созданию уранового СП является последним шансом избежать эскалации напряжённости вокруг Ирана (иными словами, в непосредственной близости от южных границ СНГ). Москва добивается от Тегерана срочной политической декларации, в которой содержалось бы согласие на участие в СП и приостановку работ по развитию полного ЯТЦ в Иране. Такая декларация позволила бы, по мнению Москвы, остановить кризис и избежать «субстантивной вовлечённости» Совета Безопасности ООН. У Ирана, очевидно, иное мнение о последних шансах. И нельзя сказать, что у иранцев нет аргументов в пользу своего видения ситуации. За четыре дня до начала московского раунда в мировых СМИ появилась утечка информации из штаб-квартиры МАГАТЭ, со ссылкой на добрую полудюжину анонимных западных дипломатов. Согласно утечке, Мохаммад Эльбарадей полагает возможным сохранить в Иране «ограниченную» обогатительную программу в обмен на мораторий на промышленное обогащение урана в Исламской Республике. Фактически новая идея Эльбарадея дезавуирует требования февральской резолюции Совета управляющих атомного агентства и полностью удовлетворяет желания Ирана. Действительно, «ограниченная» обогатительная программа, носящая характер НИОКР – это то, чем располагает на данный момент Исламская Республика. А вот промышленное обогащение урана в Иране существует лишь на страницах газет. По самым оптимистическим оценкам, иранским атомщикам потребуется не менее 10 лет напряжённых исследований до того момента, когда страна научится производить такое топливо, которое можно будет безопасно загружать в активные зоны ядерных реакторов. Спешные опровержения, последовавшие из Вены, оказались никем невостребованными. Вал позитивных откликов из Тегерана дал понять аналитикам и наблюдателям – урановое СП с Россией не только не выступает в качестве «последнего шанса», но и вообще может оказаться ненужным. Ведь урегулирование кризиса на основе инициативы Эльбарадея откроет для Ирана доступ к ядерному топливу производства французского «Eurodiff», частью акций которого Исламская Республика уже владеет. Стоит ли удивляться, что утечка о намерениях Эльбарадея, сказавшаяся на ходе московского раунда, первой появилась именно во Франции – стране, строящей самые далеко идущие планы на иранском атомном рынке и являющейся на нём конкурентом номер один для России? Fog of war, создаваемый усилиями многочисленных экспертов с гуманитарным бэкграундом, что с профессионально-умным выражением лица рассуждают об опасностях полного ЯТЦ, скрывает одну из главных причин иранского ядерного противостояния – борьбу за один из богатейших в мире атомных рынков. Главным лозунгом Европы на длившихся более двух лет ядерных переговорах с Ираном было – мы пришли, чтобы спасти вас от монополии русских. Тогда, в 2003 году, ни евротройка, ни ориентированная на Европу администрация президента Хатами не желали видеть за столом переговоров россиян. В августовском (2005 год) пакете предложений Евросоюза особо оговаривалась доминирующая роль европейских компаний при строительстве десятков новых атомных энергоблоков на территории Ирана, каждый из которых способен принести производителям 1,5-2 миллиарда долларов. О России как посреднике в урегулировании иранского кризиса на Западе вспомнили лишь после того, как резкие действия новой иранской власти показали решимость Тегерана в деле защиты своих атомных прав. Та роль, которую сегодня отводят Москве в иранском конфликте, имеет массу негативных последствий и, пожалуй, ни одного преимущества для самой России. Как бы ни старались в Росатоме сохранить хорошую мину при плохой игре, создание уранового СП сократит, а не увеличит доходы россиян от иранских контрактов – ведь топливо для иранских АЭС, в том числе, и для Бушера, будут производить не российские предприятия, а межгосударственное СП. Более того, опыт реализации бушерского проекта позволяет с уверенностью предсказать – функционирование уранового СП будет сопряжено с чередой непрекращающихся скандалов, ссор и конфликтов между участниками, а это, в свою очередь, будет негативно сказываться на репутации российского атомного ведомства. В этих условиях, помимо геополитических выгод, смысл создания СП может заключаться лишь в закреплении за Россией приоритетного положения на рынке строительства новых энергоблоков в Иране. Но этому, помимо всего прочего, мешает затянувшееся сооружение «Бушера-1» и уклончивые ответы Москвы на все вопросы о сроках поставки топлива на этот многострадальный энергоблок. Разрубить бушерский узел и, тем самым, устранить один из главных очагов напряжённости между Россией и Ираном может Сергей Кириенко. Всего лишь год назад любое предположение о том, что судьба иранского «ядерного досье» может оказаться в руках Сергея Владиленовича, не воспринималась бы иначе, как некая фантасмагория. Если слухи об интересе Кириенко к атомной отрасли появились достаточно давно, то переход к нему по наследству и второй должности Румянцева (председатель межправительственной российско-иранской комиссии) мало кем прогнозировался. Но всё, что ни случается – к лучшему или к худшему. Если Сергей Кириенко сможет успокоить иранских партнёров и прийти к взаимоприемлемым решениям по Бушеру, то он, без сомнения, наберёт по-настоящему тяжёловесные очки в своей политической карьере. Ну а в том случае, если под руководством Кириенко в российско-иранских отношениях случится «дефолт», то тогда придётся признать, что Сергей Владиленович – всё-таки специалист по профилю «ломать», а не «строить».
Источник:
IranAtom.Ru
Поделиться:
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий