Иран оставил для России окно возможностей

Иран вступает в новую эру, вызванную снятием санкций и победой реформаторов президента Роухани на выборах в парламент и совет экспертов. Сейчас исламская республика ожидает резкого роста экономики, а борьба за ее рынки входит в горячую стадию. Не упустила ли Россия свой шанс в условиях, когда эксперты говорят о развороте Тегерана к Западу?

Считается, что итогом парламентских выборов в Иране стало укрепление позиций реформаторов – сторонников действующего президента Хасана Роухани. Отдельные эксперты даже заявляют о «разгромном проигрыше» противников либерализации и нормализации отношений с Западом, видя в этом угрозу для российско-иранского сотрудничества. Но это миф, в появлении которого прямо заинтересованы наши конкуренты.

С верой в чудо

Оппоненты действующего президента (в Иране должность, более соответствующая нашим представлениям о функциях премьер-министра, отвечающего за экономику) считали, что порожденная антииранскими санкциями ситуация в национальной экономике – высокий уровень безработицы и инфляция (в Иране уже вовсю ходит банкнота в миллион иранских реалов – примерно 33 доллара США) – позволит им не допустить усиления позиций Роухани и сохранить устойчивое большинство, которым они располагали в парламенте. Этого не случилось. Иранские избиратели продемонстрировали своего рода электоральный импрессионизм – на их выбор влияла не реальная ситуация в экономической и социальной сфере, а ее динамика.

Дело в том, что выборы проходили на фоне резкого ускорения экономического роста Ирана. Даже сейчас, когда цены на нефть находятся на очень низком уровне, влиятельный британский журнал Economist предсказывает исламской республике в ближайшие годы 5–7-процентный рост ВВП за счет ненефтяного сектора. Если же допустить, что нефть еще может ощутимо подорожать, это приведет к полноценному «экономическому чуду» – взрывному росту. Тем более что у исламской республики есть перспективы наращивания добычи и экспорта нефти даже без дополнительных инвестиций – за счет ранее законсервированных нефтедобывающих мощностей.

Да, наложенные на Иран санкции значительно ухудшили благосостояние населения – на улицах Тегерана есть нищие, хотя их и немного. В то же время общий уровень среднего класса подрос настолько, что люди считают необходимым поддержать нуждающихся. А главное, в общем и целом санкции пошли на благо иранской экономике, ибо привели к импортозамещению, как следствие – к резкому росту национального производства и столь же резкому ускорению научно-технического развития.

Руководитель Иранского совета по инициативам в области нанотехнологий профессор Саид Саркар рассказал газете ВЗГЛЯД, что когда под санкции попал импорт сложных медицинских диагностических систем (как якобы имеющих двойное – гражданское и военное – назначение), иранские ученые и, что даже важнее, бизнесмены смогли разработать и внедрить аналоги этих сложнейших компьютерных технологий. Сейчас гранды мировой индустрии медицинского хай-тека выстроились в очередь за иранскими патентами в попытках организовать совместное производство. Но в то же время начали отчаянно демпинговать на иранском рынке – медицинское высокотехнологическое оборудование мировых производителей в Иране нередко стоит в два раза дешевле, чем в соседних нефтедобывающих государствах Персидского залива. Подобная разница заметна не только в этом секторе – так, заметно дешевле Ирану продают и гражданские самолеты.

В таких условиях избиратели сочли нужным поддержать кабинет Роухани. И хотя большинство в парламенте все-таки останется у сторонников радикальных и консервативных взглядов, оно будет уже не таким подавляющим, как раньше. Это важно, если не забывать, что очередные выборы президента в исламской республике состоятся уже через год.

Рахбар обеспечит баланс

Если радикалы считают, что с Западом договариваться бессмысленно, потому что Запад все равно обманет, то настроенный на диалог Роухани пытается искать компромиссы даже в таких условиях. В итоге о снятии санкций договорились как раз тогда, когда на Западе окончательно убедились, что эти санкции не работают, напротив, обеспечивают более динамичный рост народного хозяйства Ирана.

При этом результат выборов может повлиять и на выбор приоритетов в экономической политике исламской республики – в части роли государства в экономике и ставки на рыночные силы. Сейчас государственный сектор в стране слишком тяжеловесен. Японские, корейские, европейские компании гоняются за иранскими технологиями, тогда как местные предприятия государственного сектора (впрочем, как и некоторые частные, принадлежащие крупнейшим финансово-промышленным и торговым группам) очень инертны, и иранцам проще продать свои технологии за границу, чем использовать их на национальном и внутреннем рынке.

Дискуссия о роли государственного сектора (является ли именно он мотором роста и лидером импортозамещения), равно как и дискуссия о том, насколько можно открывать рынки для западных товаров, услуг, технологий в условиях снятия санкций, пока продолжается. Но решаться этот вопрос будет не в рамках классического противостояния между реформистами и радикалами – водоразделы пойдут по другим линиям.

В политическом процессе Ирана огромную роль играет духовный лидер (рахбар), который является своего рода стабилизатором ситуации. В итоге серьезные электоральные подвижки не прерывают преемственность ни в политике, ни в народно-хозяйственной деятельности – рахбар обеспечивает относительно плавный и устойчивый переход власти в условиях конкурентной демократии. Одним из имплицитных, но весьма заметных для внешнего наблюдателя принципов аятоллы Хаменеи является именно стремление обеспечить баланс сил. То есть, если какая-то политическая группировка начинает терять влияние или популярность, он предпринимает определенные шаги для того, чтобы обеспечить их представительство в руководящих органах Ирана. Конечно, все решает народ на избирательных участках, но духовный лидер, к примеру, может попросить соперников теряющих популярность политиков выставить против них слабых кандидатов или, напротив, выставить большое количество кандидатов, чтобы распылить голоса. Это нормальный, хотя и несколько изощренный политический процесс.

На этих выборах аятолла Хаменеи идеологически (но не политически) высказался в пользу радикалов и консерваторов. Таким образом, резкой смены экономического курса у страны не будет. Да и внешняя политика Ирана вряд ли изменится.

Окно для России

Бывший посол Ирана в Москве, а ныне советник Совета безопасности исламской республики Реза Саджади рассказал газете ВЗГЛЯД, что ядерная сделка Тегерана с «шестеркой» не представляет собой итог стратегического выбора во внешней политике ИРИ, а является, скорее, своего рода «соглашением о прекращении огня» между Ираном и Западом. Для полноценного примирения слишком уж распространены в Иране предубеждения в отношении Запада, в первую очередь – США.

Посему большинство политического руководства Ирана делает ставку на наращивание связей с Россией. Но если политические отношения между нашими странами сейчас находятся на очень высоком уровне, а наши военные плечом к плечу противостоят террористам в Сирии, то экономическое сотрудничество пока оставляет желать лучшего. И для Москвы вряд ли разумно сидеть сложа руки, вместо того чтобы активно поддерживать сторонников российской ориентации в Тегеране. А ведь в столице ИРИ до сих пор не открыт даже российский культурный центр, хотя соответствующее разрешение уже давно получено.

Представляется, что это не та экономия, которая нам нужна, благо это тот случай, когда сбережение копейки приводит к потере рубля. Россия еще не до конца упустила то окно возможностей, которое открылось ей в Иране в период санкций. Российский бизнес там приветствуется, для него создаются более благоприятные условия, чем для западников, хотя конкуренция, повторимся, сейчас очень жесткая: огромное количество как западных, так и восточных – из Японии, Кореи, Китая – предпринимателей буквально хлынули в Иран. Они предлагают инвестиции, и их деньги дешевле, чем в России.

Но и президент, и аятолла Хаменеи уже высказались за то, что Ирану не нужны любые инвестиции как вещь в себе, а нужны только те из них, которые будут способствовать экономическому прогрессу. Это сигнал для Москвы: дружба в политике должна подкрепляться прочным экономическим фундаментом.