Тегеранский газовый саммит

Личное участие Владимира Путина в Третьем Форуме стран-экспортёров газа (ФСЭГ) 23 ноября в Тегеране перевело событие из разряда отраслевых в разряд геополитических.

В этой связи представляется важным определить, что из запланированного на саммите потребовало личного участия российского лидера и какой стратегический горизонт открывается по итогам этого события.

Прежде всего, саммит в Тегеране не имеет аналогов не только в газовой отрасли, но и в мировой энергетике в целом. Например, встречи ОПЕК на самом высоком уровне, как правило, собирают далеко не всех мировых игроков на рынке нефти, – из соглашений исключены Россия и США, первый и второй по объемам производители нефти в мире по итогам 2015 года. Этот фактор помогает Саудовской Аравии и ее союзникам из монархий полуострова, доминирующим в организации, вести агрессивные демпинговые войны.

Саммит ФСЭГ объединяет всех без исключения заметных игроков на мировом газовом пространстве. В эту группу входят Россия и Норвегия – первый и второй в мире экспортеры природного газа по трубопроводам, Катар – в качестве крупнейшего экспортера сжиженного природного газа, и Иран – как крупнейший держатель запасов природного газа, несмотря на низкую пока долю в торговле.

Возникает возможность согласовывать правила игры, обязательные к исполнению для всей отрасли.

Второй важнейший фактор связан с тем, что в тегеранском саммите принимают участие (в том или ином формате) семь государств ОПЕК. За исключением Катара и Объединенных Арабских Эмиратов все эти государства представляют ту группу стран в ОПЕК, которая выступает против монархий Залива в их нынешней игре на понижение цен на нефть.

Возможность заручиться поддержкой всего рынка мирового природного газа, тесно связанного с нефтяным и точно также несущего потери из-за ценовых войн в соседнем секторе экономики, крайне важна для формирования оппозиции странам, ориентирующимся на Саудовскую Аравию, особенно в контексте предстоящей встречи министров ОПЕК, которая состоится в начале декабря в Вене.

Третий фактор, определяющий геостратегическое значение саммита 23 ноября – фактор возвращения Ирана в мировую политику. В первую очередь благодаря усилиям России сегодня Иран имеет график освобождения от санкций, и это усиление экономической роли союзника России в регионе понятным образом сочетается с усилением его политического влияния.

Около двух лет назад, на встрече министров ФСЭГ, которая тоже состоялась в Тегеране, президент Рухани добился своего первого достижения в области энергополитики – избрания представителя Ирана в качестве Генерального секретаря форума. Третий саммит должен закрепить этот успех, и участие в нем Владимира Путина придает иранскому руководству организацией новый акцент.

Аналогично, Москве крайне важно, чтобы неизбежное в контексте отказа Запада от санкций в отношении Ирана усиление роли последнего на энергетическом рынке шло в русле ее интересов. Сейчас, после удачной «ядерной сделки», вокруг Ирана уже действует множество «новых друзей» рассчитывающих на свою долю от поступления на мировой рынок иранских нефти и газа. В такой ситуации одной лишь признательности за помощь в снятии санкций слишком мало, и Кремль стремится связать Тегеран новыми выгодами от ставки на Россию и союзничества с ней. Сейчас момент настолько удобный, что Президент решил использовать его лично.

В тактическом плане это означает занятие Россией доминирующей позиции в узле сети по доставке природного газа, который планирует организовать Иран с участием России, Туркменистана и Азербайджана.

«…..Мы до сих пор не играли ключевую роль на рынке экспорта газа, …. Мы экспортируем газа почти столько, сколько мы импортируем ….. но тенденция меняется», – цитирует 17 ноября агентство ISNA министра нефти Ирана Бижан Намдар Зангане. «….Нашим приоритетом является экспорт газа в соседние страны. Мы готовы экспортировать газ [в том числе] в иракский Курдистан….», – добавил министр.

Это крайне важное заявление. Имея крупнейшие мировые запасы газа и возможности по его добыче, Иран после снятия санкций еще не обладает инструментами доставки его потребителям в Европу. Заводы сжижения природного газа в Катаре для него безнадежно закрыты по политическим причинам, а трубопроводами в Европу сегодня обладает только Россия.

Такая ситуация крайне раздражает производителей газа в регионе – прежде всего Туркменистан и Азербайджан. Но проект Nabucco погряз в политических проблемах из-за позиции США, которые, как отмечают в Баку, слишком рьяно «учат Азербайджан демократии». Президент Алиев опасается, что политическая плата, которую его стране придется заплатить за практическую поддержку Вашингтоном идеи Nabucco, будет примерно такой же, какую пришлось заплатить Украине. Кроме того, этот проект никак не снимает вопросы Туркменистана, чей газ на западном векторе все равно «упирается» в русскую трубу.

Слова министра Зангане про Иракский Курдистан де-факто означают прощупывание Тегераном почвы собственного европейского трубопровода – возможно через курдские территории в Турцию, обладающую развитой трубопроводной инфраструктурой.

Хотя сегодня такой вариант кажется политически маловероятным, нужно учесть, что события в Ираке развиваются стремительно, Иракский Курдистан в полушаге от объявления независимости от Багдада, который давно прекратил отчислять ему платежи за продажу углеводородов. И если Тегеран прогарантирует Турции лояльность нового независимого Курдистана, то лучшего решения курдской проблемы президенту Эрдогану не найти: независимое Курдское государство далеко от турецкой территории.

Россия не готова к пассивной роли в такой ситуации. Через два месяца после переговоров между Ираном и Россией по поводу возможности свопа газа, информационное агентство Shana сообщило, что 11 ноября стороны договорились создать совместную комиссию для операции.

Это революционный проект не только для Ирана, но и для российской газовой отрасли. «Газпром» выступает монопольным экспортером газа. Однако крупнейший производитель нефти в стране «Роснефть» в июле попросила правительство отменить это исключительное право «Газпрома».

Если иранский своп состоится, он полностью изменит мировую конструкцию торговли природным газом – учитывая вступление на рынок «Роснефти».

Россия и Иран соединяются через 1474-километровый газопровод Гази-Магомед-Астара-Бинд-Бианд. Он был введен в эксплуатацию в 1971 году, и недавно Азербайджан полностью модернизировал свой участок, снабдив его новой газокомпрессорной станцией. Так что все технические предпосылки к такому свопу газа готовы.

В отличие от ОПЕК, ФСЭГ не функционирует как организация. Тем не менее, за 14 лет с момента своего основания, группа стран ФСЭГ показывает лучшую дисциплину и организованность с точки зрения соблюдения договоренностей, достигнутых в ходе встреч. Характерный пример – в течение многих лет ОПЕК не удавалось достичь соглашения о выборах своего генерального секретаря; ФСЭГ справился с этим в один раунд, – при том, что и Катар, и Норвегия явно не в политических симпатизантах Ирана.

Процедуры ФСЭГ изначально были прозрачными и открытыми, что в значительной степени и помогает предотвратить глухое блокирование принятия решений, аналогичное тем, что происходит в ОПЕК постоянно – и на чем, собственно, и держится диктат Саудовской Аравии внутри нефтяного картеля.

Так что ФСЭГ – удобный и эффективный инструмент энергополитики.

Сегодня, благодаря российско-сирийской военной операции, Иран и Россия стали реальными союзниками против монархий Залива. За последние полвека у Москвы не было таких хороших карт для ближневосточной игры, и Путин стремится закрепить этот успех в доминирующее положение России в будущих стратегических энергосоюзах в регионе.

Военные успехи в Сирии, монополии на трубопроводы в Европу, координация линии Тегерана с Москвой – все это требует поддержки на самом высоком уровне и способно принести значительную политическую капитализацию. Именно поэтому Путин сегодня лично летит в Тегеран.