Прошедшее 3-4 июня в Москве заседание совета министров иностранных дел ШОС и состоявшуюся в эти же дни конференцию «Безопасность и стабильность в регионе» наблюдатели совершенно справедливо расценили как «преддверие» июльского саммита Организации в Уфе. Весьма сухое и сдержанное поздравление, которое Хасан Роухани отправил Владимиру Путину по случаю дня России – косвенный признак того, что итоги этого «преддверия» и подготовленные «на подпись» руководителям государств-участников ШОС документы вызвали в Тегеране откровенное разочарование.
Напомним читателям, что 3-4 июня в Москве на трехсторонней встрече глав дипломатических ведомств Ирана, России и Китая была достигнута договоренность о «компромиссной формуле», которая сохраняет заинтересованность Тегерана в развитии сотрудничества с ШОС. Согласно этой формуле, Ирану гарантировано, что процесс предоставления ему полноценного членства в Организации начнется не после снятия с него международных санкций, а сразу после заключения соглашений по его ядерной программе. Хотя тот же иранский посол в Москве, Мехди Санаи считает, что увязывать членство Ирана со снятием санкций не корректно. Кроме того, и российский и китайский министры заверили своего коллегу Джавада Зарифа, что после того, как подписи на документах по иранскому ядерному досье будут поставлены, и Москва, и Пекин перестанут считать санкции, введенные против Тегерана, основанием для каких-либо ограничений в развитии экономического и военно-технического сотрудничества с Ираном.
На пресс-конференции по итогам заседания глав МИД ШОС Сергей Лавров, отметив, что двусторонние отношения Москвы и Тегерана развиваются «успешно, все мы высказались за повышение статуса Ирана в нашей организации в контексте всеобъемлющего урегулирования иранской ядерной проблемы». С чем согласился и его китайский коллега Ван И, заявивший, что «КНР намерена укрепить взаимодействие с Ираном в торгово-экономической, энергетической и других традиционных сферах, а также развернуть сотрудничество в новых областях в рамках «экономического пояса Шелкового пути» и «морского Шелкового пути 21-го века».
Казалось бы, предложенная в качестве компромисса схема должна была вполне устроить Тегеран. Изначально, в ходе мероприятий в Москве, принципиальных возражений от иранской стороны на официальном уровне действительно не последовало. Однако, в самом Иране часть политических элит восприняли итоги «преддверия ШОС» с разочарованием, и эти настроения все чаще присутствуют в неофициальных дискуссиях. Что стало их причиной и какие аргументы выдвигаются в споре о том, является ли «компромиссная формула» разумной, достаточной и устраивающей Тегеран? Многообразие мнений, существующих у иранских экспертов и политиков, можно свести к шести основным причинам.
Первая. В Иране считают, что норма Устава ШОС, запрещающая прием в члены Организации государства, которое по тем или иным причинам находится под международными санкциями, является устаревшей и не соответствует новым мировым реалиям.
По большому счету, внесенная в Устав Организации в 2009 году эта норма, принятая специально «под Иран», была уступкой Западу¸ столь же избыточной, как и принятый в период президентства Дмитрия Медведева запрет на поставку Тегерану комплексов С-300. Последняя зацепка, на которой эта норма, собственно, и держалась, – обвинения в военном характере иранской ядерной программы – окончательно утратила правдоподобность. Свидетельством чему стал не только ход переговоров Ирана с «шестеркой», а убедительные доказательства, представленные иранским руководством всему миру и принятые всем международным сообществом, за исключением совсем уже закоренелых иранофобов в США, Израиле и Саудовской Аравии. Исходя из этого иранцы считают, что «санкционная» часть устава ШОС не имеет никакого значения, более того – компрометирует саму Организацию.
Вторая. В Тегеране считают, что предложенная «компромиссная формула» на самом деле является попыткой в очередной раз использовать Иран в качестве «разменной карты» на переговорах с США и ЕС.
Многие в Тегеране всерьез обеспокоены тем, что если Вашингтон и европейские столицы пойдут на смягчение своей нынешней политики в отношении России, то «компромиссная формула» может быть под различными предлогами отменена. Логика подобных опасений вполне понятна и связана с определенным недоверием к внешней политике России. В Тегеране уверены, что если бы Москва проявила политическую волю в вопросе принятия Ирана в ШОС, то эта проблема давно уже была бы решена. Причем, оговорки типа, что вступлению Исламской республики в Организацию препятствует особая позиция некоторых других государств-членов ШОС, Тегеран всерьез не рассматривает, так как считает, что при желании, политического веса Москвы для «продавливания» этого решения вполне достаточно.
Третья. Иран оценивает прием в члены ШОС Индии и Пакистана как бомбу замедленного действия.
В Тегеране не без оснований считают, что ставка на «расширение ШОС» только за счет количественных показателей является серьезной ошибкой. Нью-Дели с его ориентацией на США и наличием непреодолимых противоречий в отношениях с Китаем и Пакистаном станет тем «троянским конем», который будет саботировать работу Организации. Тем более, что и само индийское руководство в последнее время все более открыто дает понять, что идея со вступлением в ШОС для нового внешнеполитического курса Нью-Дели – вчерашний день и пройденный этап. Для Индии эта Организация может представлять крайне ограниченный интерес – как дополнительная площадка по афганскому урегулированию, не более. А Пакистан, в силу крайне нестабильного положения внутри страны, по мнению некоторых иранских экспертов, не только не сможет быть полноценным партнером по проблемам безопасности в «регионе ШОС», но и станет источником проблем для Организации, как рассадник международного терроризма и религиозного экстремизма.
Четвертая. Многие иранские эксперты уверены, что с принятием Индии и Пакистана в ШОС устанавливается прямой интерфейс между Вашингтоном и этой Организацией. США и Запад крайне не заинтересованы в эффективной деятельности ШОС как международной организации, т.к. эффективная деятельность этой структуры приведет к усилению роли ШОС и его членов на международной арене. Поэтому есть опасение, что при решении любых вопросов эти страны, просто «из-за принципа», могут придерживаться альтернативной точки зрения. По сути, с членством этих стран в ШОС США будут иметь сразу двух своих представителей в этой Организации и смогут напрямую влиять на деятельность ШОС во всех аспектах.
Пятая. В Тегеране всерьез обеспокоены тем, что вопреки декларациям о региональном сотрудничестве и взаимовыгодной кооперации, в реальности нынешняя стратегия ШОС предлагает членам Организации такую схему отношений, при которой Китай будет доминировать в экономике, Россия – в политике и вопросах безопасности, а остальным членам отводится роль статистов.
По сути, и на сегодняшний день, и на перспективу политические и экономические интересы Ирана в «регионе ШОС» учитываются Организацией не в полной мере. Более того, в Тегеране считают, что основные экономические проекты, предложенные государствам-участникам, как в рамках ЕАЭС, так и в рамках «экономического пояса Шелкового пути» и «морского Шелкового пути 21-го века», не предусматривают развития экономического потенциала Ирана, оставляя его «за бортом» региональной кооперации. Существует мнение, что промышленный, технологический и логистический потенциал иранской экономики вообще не воспринимается в ШОС всерьез, а соответственно как и у Москвы, так и у других членов Организации отсутствует полноценная повестка экономического сотрудничества с Ираном и его участия в крупных интеграционных проектах.
Шестая. В Тегеране считают, что ШОС в настоящее время уделяет недостаточно внимания вопросам региональной безопасности и, в первую очередь, в вопросах борьбы с терроризмом, сепаратизмом и наркотрафиком.
Поэтому Иран настаивает, что перед лицом новых угроз и вызовов, сформировавшихся в «регионе ШОС» за последние годы, теме безопасности и координации усилий в этой сфере должно быть уделено максимально возможное внимание. Как отмечал в своем выступлении на московской конференции Джавад Зариф, «необходима консолидация индивидуальных и коллективных стратегий, чтобы противостоять этому явлению (распространению ИГ), искоренить зло. Во имя этого необходимо объединить свои усилия в борьбе с возвеличиванием безнаказанного стремления к господству в регионе». Причем, ключевыми здесь являются слова о консолидации «индивидуальных и коллективных стратегий», поскольку, по большому счету, на должный уровень координации между государствами-участниками борьба с сепаратизмом, экстремизмом и наркотрафиком в «регионе ШОС» так и не вышла. И с учетом того, какие издержки в этой борьбе вынужден брать на себя Тегеран, определенное раздражение местных экспертов вполне обоснованно – сколько можно подменять реальную борьбу с нарастающими угрозами и вызовами бесконечными консультациями, согласованиями и «протоколами о намерениях». Большинство из которых остаются на бумаге, а вот реальный враг усиливается с каждым днем.
*******
Подчеркнем, что изложенное выше – это, в определенной мере, субъективное мнение части иранского общества. Но даже к субъективным и неофициальным мнениям потенциального союзника нужно прислушиваться очень внимательно. Ситуация с принятием Ирана в ШОС напоминает трагикомичную ситуацию с приемом Турции в ЕС. Там хоть как-то разъясняют, по каким причинам не хотят пока видеть эту страну в ЕС. Здесь же все прикрываются пресловутой нормой регламента о санкциях, которая на самом деле никакого отношения к самим санкциям СБ ООН не имеет. При желании, как ввели, так же могли бы и отменить. Но, как бы там ни было очевидно одно: ШОС нужна Ирану. И Иран нужен ШОС как один из ключевых участников, без которого многие проекты в экономике и, особенно, по безопасности региона (страна имеет колоссальный опыт борьбы с международным терроризмом, сепаратизмом, наркоторговлей и наркотрафиком) так и останутся декларациями. А между тем, новые угрозы и вызовы требуют незамедлительной реакции и максимальной координации усилий всех членов ШОС.
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий