Борьба за лидерство на Ближнем Востоке входит в решающую фазу

После прихода к власти президента Хасана Роухани все больше ближневосточных аналитиков обращают внимание на возрастающий шиитский фактор на Ближнем и Среднем Востоке. И все чаще звучат опасения на Западе и в Израиле, что «шиитский полумесяц» превратится в полную луну, а Запад потеряет своих бывших союзников на Ближнем Востоке. Действительно, сейчас в этом регионе происходят события исторического масштаба. Причем все более очевидно, что США и их союзники вряд ли выйдут победителями из этого. Например, независимо от того, какое правительство в конечном счете придет к власти в Египте, его стратегический союз с Западом будет размываться. И как бы ни напрягалась Саудовская Аравия и ее аравийские вассалы против Сирии и Ирака, они все равно проиграют, а в конечном счете их сметут собственные революции. А в складывающихся условиях центр силы на Ближнем и Среднем Востоке все больше перемещается в сторону Тегерана. Но впереди еще предстоит решающая схватка между Ираном и Саудовской Аравией.

А все началось с американской оккупации Ирака в 2003 году, что в итоге привело к тому, что впервые в истории арабских стран власть в одной из них, причем одной из самых влиятельных, перешла к шиитам. Уже в 2004 году король Иордании Абдалла II озвучил тезис об опасности для арабских государств образования «шиитского полумесяца» или, как он выразился, «шиитской дуги», от Ирана через Ирак к Сирии и Ливану. Он исходил не только из того, что произошло в Багдаде, попавшем благодаря неуклюжим действиям США в орбиту влияния Тегерана, но и из того неоспоримого факта, что на территории многих арабских государств – преимущественно суннитских и ваххабитских – проживает шиитское меньшинство, которое рассматривается местными правителями в качестве «пятой колоны» и «предателей», находящихся в услужении Ирана.

С момента публикаций Wikileaks об американской политике на Ближнем Востоке стало ясно, что страх перед реальной возможностью формирования «шиитской дуги» и дальнейшего развития иранской ядерной программы стал основным опасением правящих монархических и прозападных режимов на Ближнем Востоке. Еще в 2005 году, как только Махмуд Ахмадинежад стал президентом ИРИ, представители военных кругов Объединенных Арабских Эмиратов высказали предостережение о том, что иранский лидер является «сумасшедшим». Наследный принц Абу-Даби Мухаммед бен Заид Аль-Нахайян описал возможность скорой безъядерной войны с Ираном, как «наиболее вразумительную альтернативу в сравнении с далеко идущими последствиями появления у Ирана ядерного оружия». Король Саудовской Аравии Абдалла несколько раз призывал к нападению на Иран, чтобы «отрезать голову змее».

Сегодня же противостояние между США и их арабскими союзниками, с одной стороны, и Ираном и его сторонниками − с другой можно найти во многих локальных конфликтах региона. В Сирии, Ираке, Ливане, Йемене, Палестине политические силы, будь то суннитские или шиитские, консолидируются вокруг двух полюсов, центрами которых являются соответственно Вашингтон и Тегеран.

Египет, как самое густонаселенное и мощное в военном отношении арабское государство, в свое время играл в этом противостоянии ключевую роль. Поэтому нынешнее ослабление Каира в результате «арабских революций» означает уменьшение влияния Запада в регионе. Не случайно даже премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху сразу же после начала волнений в Египте выступил в поддержку президента Египта. Ведь даже небольшие изменения политического курса Каира могли бы иметь огромные последствия для всего региона. Так и случилось. Причем для этого ему не нужно было заключать союз с Тегераном. Было достаточно того, чтобы Египет перестал действовать в интересах Вашингтона. При этом в Ираке, Турции, Ливане, Палестине союзники США и Запада тоже теряют свои позиции. Если ситуация будет продолжать складываться подобным образом и ключевые государства Ближнего Востока - союзники Ирана или просто антиамериканские силы станут доминировать в регионе, то действительно «шиитский полумесяц» превратится в полную луну, а Вашингтон потерпит в регионе полное фиаско.

Сейчас уже мало кто отрицает, что шиитско-суннитское противостояние, разворачивающееся на протяжении последних тридцати лет в ближневосточном регионе, выходит за пределы собственно конфессионального конфликта и приобретает все более ярко выраженный геополитический аспект. Исламская революция 1979 года в Иране ознаменовала начало борьбы двух направлений: суннитского исламского фундаментализма и шиитской концепции справедливого переустройства общества. Суннитские фундаменталисты, подпитывавшиеся идеологически и финансово Саудовской Аравией, стремились не к тому, чтобы коренным образом поменять прежнюю систему, а исламизировать становившийся светским арабский мир на основе норм шариата. Шиитский путь, предложенный Хомейни, напротив, был направлен на то, чтобы радикально переустроить иранское общество, сделав его социально справедливым. Это противоречило интересам правящей династии Аль-Саудов, что и создало почву для радикального раскола между реакционно-консервативным суннитским фундаментализмом, полюсом которого стала Саудовская Аравия, и революционным шиитским течением, полюсом которого стал Иран.

Значительную роль в обострении саудовско-иранских противоречий сыграл и фактор внутриполитической стабильности в странах Персидского залива. У саудовских правителей появились опасения, что революционная волна из Ирана распространится среди шиитских общин стран Персидского залива и поставит под сомнение существование консервативных монархий в регионе. Эти опасения подкреплялись статистикой, так как шииты составляют в Ираке 65% населения, на Бахрейне − 75%, в Кувейте – 30%, в Дубаи – 30%, в Абу-Даби – 20%. Проблемным было и остается положение шиитского меньшинства в самой Саудовской Аравии. Оно составляет до 15% населения страны. Шииты населяют как раз те районы, где сосредоточена основная часть саудовских нефтяных месторождений. При этом они подвергаются откровенной дискриминации. Среди министров саудовского правительства нет ни одного шиита. Последователи этой конфессии не представлены на командных должностях в вооруженных силах и саудовских спецслужбах. В городах Восточной провинции нет ни одного шиита на посту мэра или начальника районной полиции. На страхи саудовского руководства наложилось и то, что высшее духовенство Ирана поставило под сомнение статус короля Саудовской Аравии как хранителя мусульманских святынь, заявив, что священные города Мекка и Медина должны принадлежать всем мусульманам.

В этих условиях для нейтрализации Ирана был использован светский баасистский режим Саддама Хусейна. Иракское правительство, воспользовавшись сложной послереволюционной внутриполитической ситуацией в Иране и временным ослаблением иранских вооруженных сил, в сентябре 1980 г. развязало агрессию против Исламской Республики. Ее целью был «упреждающий удар» по новому исламистскому режиму в Тегеране, нанесенный из опасения, что новое иранское руководство станет поощрять исламскую революцию среди иракских шиитов. При этом иракское руководство пользовалось значительными финансовыми ресурсами консервативных монархий Персидского Залива. Например, только Саудовской Аравией Ираку была оказана помощь в объеме 30 миллиардов долларов.

Ситуация в суннито-шиитском противостоянии, смягчившаяся после разгрома Багдада в войне 1991 г., случившегося из-за иракской оккупации Кувейта, вновь обострилась после американской агрессии в Ираке в 2003 году. В результате первых парламентских выборов, проведенных демократическим путем в Ираке в 2005 году, победу одержали шиитские религиозные партии, связанные с Ираном. Выборы 2010 года закрепили главенство шиитов в политической системе Ирака. Конечно же, иракские шиитские политические партии и группировки далеко не во всем следуют указаниям Тегерана. Так, например, Верховный религиозный лидер шиитов Ирака аятолла Систани с самого начала отверг иранский принцип организации политической системы, а политизированные иракские шииты воспринимают Иран в лучшем случае как старшего брата, но не в качестве «отца», а уж тем более хозяина. Несмотря на это, сильное иранское политическое влияние в сегодняшнем Ираке является неоспоримым фактором.

Надо отметить, что руководство США с самого начала иракской операции совершило стратегическую ошибку (с точки зрения долгосрочных интересов США). Американцы вовремя не спрогнозировали усиление иранского фактора в регионе после падения светского баасистского режима Саддама Хусейна. Для того, чтобы сохранять контроль над шиитским фактором, им необходимо было либо сохранять саддамовский Ирак, который пусть в слабом и урезанном виде представлял собой барьер на пути иранского влияния, либо с самого начала договариваться с Тегераном о разграничении сфер влияния в этой стране.

При этом усиление иранского влияния в Ираке сопровождалось интенсификацией партнерских связей Исламской Республики с Сирией. Альянс Дамаска и Тегерана, несмотря на близость алавитского вероучения к шиизму, был продиктован не религиозной солидарностью, а требованиями геополитической целесообразности. Для Тегерана он был путем распространения иранского влияния в арабском мире и возможностью создания тылового плацдарма для проиранского шиитского движения «Хизбалла» в Ливане. Стремление Дамаска установить союзные отношения с Ираном были продиктованы тремя основными факторами. Во-первых, в условиях жесткого противостояния режима Асада суннитским исламским фундаменталистам внутри страны для баасистов было необходимо заручиться поддержкой шиитского режима в Тегеране, чтобы избежать обвинения в отступничестве. Во-вторых, шиитское движение «Хизбалла» стало главным союзником Дамаска в деле сохранения господства над Ливаном. В-третьих, оба государства сближали враждебные отношения с саддамовским Ираком.

Таким образом, уже к 2005 году наметилась перспектива создания так называемой «шиитской дуги» в составе Ирана, Ирака, Сирии и Ливана. Первым этот термин озвучил король Иордании Абдалла II в интервью газете «Вашингтон пост». Он заявил тогда, что «складывающаяся геополитическая конфигурация дестабилизирует страны Персидского залива. Даже Саудовская Аравия не имеет от этого иммунитета», – отметил король. Представляется не случайным, что тезис о шиитской «угрозе» был озвучен главой государства, который является одним из наиболее последовательных союзников Вашингтона и консервативных монархий Персидского залива. Кроме того, король Абдалла является потомков рода Хашимитов из Мекки, претендуя таким образом на генетическое преемство лидера суннитской ортодоксии. В этой ситуации наибольшую угрозу своим интересам почувствовала Саудовская Аравия, столкнувшаяся с вызовом своему статусу лидера арабского мира и наиболее влиятельного игрока на арабской сцене. Ответом на этот вызов со стороны Саудовской Аравии стало провоцирование межконфессионального конфликта между суннитами и шиитами в Ираке с привлечением салафитских экстремистов из «Аль-Каиды». Вслед за этим в Ираке развернулся антишиитский террор, проводимый радикальными салафитскими организациями, включая «Аль-Каиду». Конечно, было бы опрометчиво утверждать, что деятельность «Аль-Каиды» напрямую контролируется или направляется саудовской элитой, но то, что вся деятельность, все операции «Аль-Каиды» полностью финансируются Саудовской Аравией, то что она пронизана агентурой саудовских спецслужб, часто использующих террористов для своих целей, не подлежит сомнению.

Другим ударом по усилению иранского влияния в регионе стали действия Саудовской Аравии и Катара по дестабилизации внутриполитической ситуации в Сирии. Правящие элиты консервативных монархий Персидского залива даже не скрывают, что с самого начала гражданской войны в САР они участвуют в финансировании и так называемой вооружении Сирийской свободной армии (ССА) и других вооруженных группировок оппозиции. Одним из основных факторов, побуждающих эти ваххабитские государства проводить подрывные акции против Сирии, является стремление разорвать сирийско-иранский альянс. В Эр-Рияде даже был выдвинут тезис: «Ничто, кроме краха самой Исламской Республики не может ослабить Иран сильнее, чем потеря Сирии».

 В этом вопросе позиции монархий Персидского залива во многом совпадают с интересами США в регионе. Учитывая то, что Саудовская Аравия продолжает оставаться основным партнером Вашингтона на Ближнем Востоке и американским военным плацдармом, американские политики крайне озабочены недопущением усиления шиитского фактора и иранского влияния в регионе. В США еще в 2010 году выразили опасение, что после вывода американских войск из Ирака Иран превратится из обычной страны в региональную сверхдержаву. Тогда же была предпринята попытка проанализировать причины ирано-сирийского стратегического партнерства и сделан вывод о том, что иранский исламский режим дал светскому сирийскому режиму иммунитет от шиитского фундаментализма в Ливане. Что еще важнее, пришли к выводу в США, он предоставил ему поддержку в его ливанских делах и защиту от возможных протестов суннитского большинства в самой Сирии. По мнению американцев, ирано-сирийский альянс приобрел долговременные, стабильные на обозримую перспективу очертания. Отсюда делается вывод о том, что в случае политического выживания Башара Асада Иран выиграет от этого больше всего. По прогнозам вашингтонских аналитиков, если Ирак попадет под долговременное иранское влияние, а режим Башара Асада, поддержанный Ираном, выживет, это позволит Тегерану расширить сферу своего влияния, простирающуюся от западного Афганистана до побережья Средиземного моря (через Сирию и зону контроля «Хизбаллы»). А такая перспектива несет возможность развертывания иранских вооруженных сил в западном направлении и имеет далеко идущие последствия. По мнению американских экспертов, в таком случае иранская сфера влияния будет затрагивать северные границы Саудовской Аравии и Иордании и южные рубежи Турции. Иранская способность привести в этот регион значительные силы особенно увеличивает риски для Саудовской Аравии. Из этого, по убеждению Вашингтона, следует, что Соединенные Штаты, Саудовская Аравия, Катар, Турция и Израиль должны сделать все возможное для того, чтобы остановить Иран, предотвратить такое развитие событий.

Примерно так же думают и в Израиле, главным опасением которого является перспектива потери военно-стратегического превосходства на Ближнем Востоке. Обладание им ядерным оружием до сих пор служит сдерживающим фактором, предостерегающим региональных противников Израиля от решительных действий. В случае утраты Тель-Авивом ядерной монополии вполне возможна ситуация развязывания арабскими противниками полномасштабной войны против Израиля. Пока именно наличие ядерного оружия служит единственным сдерживающим фактором для Израиля от арабского нападения. Поскольку основным региональным противником Израиля является «Хизбалла», а ее стратегическим тылом служит Сирия, то существенный подрыв сирийской военной мощи был бы крайне важным для обеспечения безопасности Израиля. Поэтому ликвидация химического оружия в Сирии играет на руку прежде всего Израилю. При помощи американских угроз нанести удары по САР Тель-Авив стал главным победителем в военно-политическом блефе Вашингтона в конце сентября 2013 года.  А «Хизбалла», лишенная сирийской «стратегической глубины», будет вынуждена обороняться от своих многочисленных врагов в самом Ливане и не сможет представлять ощутимой угрозы для Израиля. В определенной степени такое развитие событий можно наблюдать в последнее время в Ливане, где внутренний конфликт между шиитами и политизированными суннитами все больше осложняет ситуацию «Хизбаллы» и ее союзников.

Последние тенденции развития ситуации на Ближнем Востоке позволяют сделать ряд выводов. Во-первых, феномен «шиитского возрождения» способствовал усилению геополитического влияния Ирана в ближневосточном регионе, особенно в странах, где имеются значительные шиитские общины (Ирак, Ливан). Крах светского режима Саддама Хусейна в Ираке усилил позиции ИРИ и сформировал предпосылки для создания «шиитской дуги» в составе Ирана, Ирака, Сирии и Ливана.

Во-вторых, подобная перспектива вызвала резкое противодействие со стороны Саудовской Аравии и других консервативных монархий Персидского залива. При этом интересы данных государств по сдерживанию иранского влияния полностью совпадают с геополитическими проектами США. На сегодняшний день именно Саудовская Аравия, а не Израиль является главным стратегическим противником Ирана в регионе.

В-третьих, одной из главных попыток остановить усиление иранского влияния являются усилия Саудовской Аравии, Катара, США и их союзников по НАТО по свержению нынешнего сирийского режима. Ударной силой противостояния режиму Асада становятся при поддержке Эр-Рияда исламские радикалы из движения «Братья-мусульмане» и салафиты-такфиристы.

В-четвертых, если при поддержке России, Ирана, шиитских вооруженных формирований Ирака и «Хизбаллы» законные власти в Дамаске смогут подавить вооруженную оппозицию, то предпринятое на деньги ваххабитских монархий глобальное наступление радикальных суннитских исламских фундаменталистов, экстремистов и террористов на Ближнем Востоке остановится, а дряхлым аравийским правителям придется расплачиваться за те кровавые злодеяния, которые они натворили в Египте, Ливии и Сирии, причем скорее всего ценой собственного выживания.