Ирано-британские отношения

Телефонный звонок британского министра иностранных дел Уильяма Хейга своему иранскому коллеге Мохаммаду Джаваду Зарифу в сентябре нынешнего года и решение о возобновлении дипломатических отношений между Тегераном и Лондоном стали предвестниками Женевских соглашений и общего потепления в отношениях между Западом и Исламской Республикой. Для Британии, как известно, «нет постоянных врагов, нет постоянных друзей - есть только постоянные интересы». Какие же интересы руководство Соединенного Королевства преследует, демонстрируя дружелюбие в отношении Ирана и жертвуя принципами «поддержки санкций»? Вопрос этот далеко не так прост, как кажется.

На днях британский премьер Дэвид Кэмерон на приеме, устроенном в честь празднования еврейского праздника Ханука, заявил: «Враги Израиля являются моими врагами. Угроза Израилю является угрозой всем нам». А неделей раньше министр иностранных дел Великобритании Уильям Хейг порекомендовал израильскому премьеру Беньямину Нетаньяху не вмешиваться в процесс Женевских переговоров. Кто из них выражает реальное отношение Великобритании к Ирану?  Оба, и никакого парадокса здесь нет. Тот же Хейг по итогам Женевы весьма однозначно оценил перспективы ирано-британского диалога и границы двусторонних отношений: «При отсутствии существенных изменений в политике Ирана, связанных с его ядерной программой, мы будем продолжать поддержку политики жестких санкций». Перед нами типичная для британской дипломатии игра, в которой некие «моральные» принципы с легкостью приносятся в жертву экономическим интересам Великобритании. Причем отношения с другой стороной строятся по принципу «кнута и пряника». В итоге Лондон получает политические и экономические преференции, а остальные – понимание того, что никакого равноправного диалога и не было, была лишь череда уступок в обмен на туманные британские обещания.

Картинки из недавнего прошлого

Иранцы, как, пожалуй, никто другой, ощутили на себе все «прелести» диалога с Британией. Не будем углубляться в историю и вспоминать, что Джордж Керзон когда-то прокомментировал одну из сделок Ост-Индской компании в Персии, когда богатства этой страны с беззастенчивой лихостью обналичивали и укладывали в свой карман «джентльмены викторианской эпохи», следующим образом: «Это наиболее полная и чрезвычайная сдача всей промышленности и ресурсов Персии в иностранные руки. Это приз, о котором мы не смели и мечтать». Не будем вспоминать и о роли британцев в свержении премьер-министра Ирана Мохаммеда Мосаддыка в 1953 году, их участие в попытке государственного переворота в Иране, вошедшего в историю как операция «Аякс», пятидесятилетие которой приходится аккурат на нынешний год. Обратимся к событиям последних лет.

Выдавленная Штатами с иранских рынков при шахе, в 1998 году Британия начала осуществлять «второй заход» в Иран. Состоялся обмен визитами тогдашнего президента Ирана Мохаммада Хатами и главы Форин-офиса Джека Стро, британский экспорт в Исламскую Республику только за 2006 год вырос вдвое, но все это никак не сказалось на снижении политического противостояния между Тегераном и Лондоном. В 2006 году королева демонстративно возводит в рыцарское достоинство Салмана Рушди - автора, вызвавшего яростный протест мусульман своим скандальным романом "Сатанинские стихи", и в отношении которого была издана фетва аятоллы Хомейни. В 2007 году 8 служащих британских ВМС и 7 морских пехотинцев на двух катерах, состоящих на вооружении военно-морского спецназа, «случайно заблудились» в иранских территориальных водах. 2009 год – Великобритания осуществляет прямое финансирование «зеленой оппозиции», устроившей массовые беспорядки в Тегеране в связи с избранием Махмуда  Ахмадинежада на второй президентский срок.

Приход в 2010 году к руководству британской внешней политики Уильяма Хейга и его заместителя по ближневосточным делам Алистера Баррета был воспринят в Тегеране с вполне объяснимой настороженностью. Обе эти ключевые фигуры Форин-офиса до своего назначения являлись членами группы «Консерваторы – друзья Израиля» в британском парламенте, поэтому ничего хорошего для ирано-британских отношений эти назначения принести не могли. Прогнозы пессимистов вскоре полностью оправдались. Отбросив всякую сдержанность, Лондон стал одним из наиболее активных членов антииранской коалиции и проводником жесткой линии в отношении Ирана в ЕС, а за пределами Европы - всячески поощрял иранофобию одного из самых влиятельных членов Британского Содружества, Канады.  Тогда же посольство Великобритании в Тегеране, в полном соответствии с избранным Лондоном жестким курсом, стало проводить политику ограничения выдачи виз, а в аэропортах Великобритании начали отказываться заправлять иранские пассажирские авиалайнеры, что выходило даже за рамки односторонних санкций ЕС. Почти миллиард фунтов иранских активов, замороженных английскими банками, также не способствовали нормализации отношений.

События 29 ноября 2011 года, когда иранские студенты, возмущенные очередным витком санкций, попытались проникнуть на территорию британского посольства в Тегеране, казалось стали кульминацией конфликта между Исламской Республикой и Соединенным Королевством. В результате ирано-британские отношения с конца 2011 года были полностью прекращены. И уж менее всего ожидалось, что именно Великобритания сделает «шаг навстречу». И уж тем более никто не ожидал, что никто иной, как Хейг, первым позвонит Мохаммаду Зарифу и заявит о необходимости как срочного прогресса в британо-иранских отношениях, так и прорыва на переговорах по ядерной программе Исламской Республики.

Иран как лекарство от британского экономического кризиса

Отстаивать некие политические принципы вроде «прав человека», «ядерного нераспространения» и «поддержки Израиля как единственной демократии на Ближнем Востоке» Европа предпочитает «на сытый желудок». В условиях же экономического кризиса приоритеты начинают выглядеть несколько по-иному и потеря огромного иранского рынка, емкость которого для Великобритании и ЕС оценивается в сумму от 40 до 60 миллиардов долларов, больно бьет по бюджетам и государств, и корпораций. В этих условиях Лондон готов частично отказаться от жестких требований к Тегерану и снизить накал иранофобии.

Кроме того, в Великобритании вполне справедливо считают, что безоглядная опора в ближневосточных делах только и исключительно на суннитские монархии и Израиль является серьезной ошибкой, поскольку нарушает принцип «не складывать все яйца в одну корзину». Но все политические резоны отступают перед резонами экономическими, точнее – перед планом Кэмерона по вовлечению финансов и экономик мусульманских стран и стран Юго-Восточной Азии в дело «восстановления экономики Великобритании». Заявка на реализацию этого проекта была сделана им в конце октября этого года на 9-м Всемирном исламском экономическом форуме, прошедшем под девизом «Меняющийся мир, новые взаимоотношения», который впервые проводился в неисламской стране. На данное мероприятие в Лондон съехалось рекордное число участников — 2 700 делегатов из 128 государств мира. Темпы роста исламских финансов уже сейчас на 50% превышают рост традиционных банковских услуг. Так называемые «исламские окна» в настоящее время открыты в 110 банках мира, причем 20 из них находятся в Великобритании. Согласно прогнозам британцев, глобальные исламские инвестиции к 2014 году превысят цифру в 1,3 триллиона долларов. И, разумеется, Лондону очень хотелось бы, чтобы значительная часть этих исламских инвестиций шла в Великобританию.

Без нормализации отношений с Ираном, без экспансии на огромный энергетический и потребительский рынок Исламской Республики реализовать данный план Британии будет сложно. А потому политика уступает экономическим интересам, что и демонстрирует нам британская дипломатии. Экономический прагматизм Кэмерона подтвердил и его недавний визит в Китай, в ходе которого стороны заключили соглашение о беспрепятственном приобретении китайскими корпорациями акций британских компаний, работающих в сфере ядерной энергетики. Только снижение Великобританией экспортных тарифов на транспортные средства, фармацевтические препараты и электротовары, поставляемые в Китай, дает британским экспортерам только за счет роста объемов 600 миллионов фунтов дополнительно прибыли в год. Аналогичную схему правительство Кэмерона хотело бы реализовать и в Иране. Возможности дополнительно прибыли для британских экспортеров здесь даже выше. Да и прогнозируемые 150 миллионов фунтов ежегодно только на таможенных сборах от торговли с Ираном – совсем неплохой «подарок» бюджету Великобритании

Британская дипломатия основывается на исключительно прагматичных позициях, которые на протяжении нескольких веков обеспечивали Лондону господство в мире. Обратной стороной этого прагматизма является потрясающий инстинкт политического самосохранения, благодаря которому британская политическая элита научилась «гасить» серьезные угрозы и кризисы еще на ранних их стадиях. Эти прагматизм и потрясающее политические чутье позволили Лондону раньше других стран увидеть перспективы, открывающиеся в случае нормализации отношений Ирана с Западом. В длинной очереди западных инвесторов и предпринимателей за лакомый кусок иранского пирога, Лондон сегодня стремиться быть первым, получить максимум финансовых и экономических преференции, стать главным координатором деловых отношений Запада, в том числе США с Ираном. 

**************

Британские «шаги навстречу» Ирану – это не только согласованный с администрацией Обамы шаг, но и результат определенного консенсуса европейских элит, озабоченных дестабилизацией Ближнего Востока и несущих значительные экономические издержки от американо-иранского противостояния. Инициативы Хейга и Кэмерона служат свидетельством того, что Европа сегодня видит Иран, во-первых, как активного участника ближневосточного регулирования. Во-вторых, как экономического партнера, сотрудничество с которым может стать своеобразным «лекарством» от экономического кризиса.  Естественно, что политические отношения при этом будут развиваться гораздо медленнее, а о дружественных отношениях вообще говорить сегодня не приходится. Лондон, предлагая Тегерану «пряник» в виде содействия в снятии санкций, расширения финансового и экономического сотрудничества, одновременно оставляет за собою и «кнут» в виде претензий и общей настороженности по отношению к «иранскому ядерному досье». Такая вот циничная и вместе с тем филигранная политическая игра вполне соответствует духу и природе британской дипломатии.