Сирийский «Сталинград» Тегерана

О гражданской войне и транснациональной интервенции в Сирии написано достаточно много и талантливо. «Фигурой умолчания» в этих работах является ирано-сирийский союз, поддержка Тегераном Башара Асада, последовательность и самоотверженность, с которой Исламская Республика отстаивает целостность оси «Дамаск-Тегеран». В политической лексике появился термин «сирийская глубина», под которым понимается огромная стратегическая значимость как ирано-сирийского союза, так и сохранение нынешнего режима в Дамаске для Ирана. Ходжат-оль-ислам Мехди Таеб, руководитель иранской базы Аммар, которая, помимо прочего, ведет разработку концепций применения Тегераном «мягкой силы», говоря о стратегическом значении Сирии, назвал ее 35-й провинцией, сказав при этом: «Если враг вторгнется в Сирию и иранский Хузестан, то приоритетом для нас будет удержание Сирии». В марте нынешнего года Али Акбар Велаяти, человек, который фактически формирует внешнюю политику Исламской Республики, заявил: «если мы потеряем Сирию, то мы будем не в состоянии удержать Тегеран». Но в чем, по большому счету, заключается значение Дамаска для Ирана? И, главное, не произойдет ли теперь, при новом президенте Хасане Рухани, ревизии понимания «сирийской глубины» и отказа от поддержки Асада под давлением экономических проблем, репутационных издержек и дипломатического прессинга Запада, который намерен добавить «сирийский вопрос» в пакет требований к Ирану? 

Ирано-сирийский союз, возникший с первых месяцев существования Исламской Республики – достаточно уникальное явление. Во-первых, по своей продолжительности. 34 года – огромный срок, особенно если учитывать, какие изменения произошли в мире и на Ближнем Востоке за этот период, от крушения биполярного мира и окончания холодной войны до краха Саддама Хуссейна и возникновения нового суннитского альянса во главе с Саудовской Аравией.

Во-вторых, этот союз оказал за три десятилетия огромное влияние на ситуацию в регионе. Ось «Дамаск-Тегеран» была тем препятствием, которое своим существованием сорвало целый ряд проектов США, Израиля, Ирака, а сегодня стоит на пути проектов саудовских и турецких. Именно ирано-сирийский союз сорвал планы Саддама Хусейна на гегемонию в регионе, он же привел к провалу стратегии Тель-Авива по включению Ливана в израильскую орбиту.

В-третьих, уникальность союза заключается в том, что и Дамаск, и Тегеран являются ключевыми точками Большого Ближнего Востока. О значении Ирана в «ближневосточных раскладах» уже говорилось, а вот о значении Сирии очень точно сказал Патрик Сиал в своей классической «Битве за Сирию»: «тот, кто управляет Сирией (или же имеет с ней особые дружеские отношения), может блокировать усилия любых других арабских государств и противостоять любым их союзам». 

Ирано-сирийская глубина 

В уже упоминавшемся заявлении Мехди Таеба были такие слова: «Иранская линия фронта находится в Сирии». И хотя само это заявление вызвало волну негативных откликов и за рубежом, и в самом Иране, но причиной критики было лишь то, что ходжат-оль-ислам Таеб сказал жесткую правду, не прикрытую требованиями политкорректности. Без увиливаний и оговорок назвал черное – черным, а белое – белым, что по нынешним временам не очень-то приветствуется вне зависимости от того, в какой стране это говорится.

По иранским оценкам, Дамаск является сегодня «золотым звеном цепи сопротивления Израилю», а значит, косвенно, является важным элементом противодействия планам США в регионе. Потеря Сирии приведет к утрате Тегераном возможности влиять на Левант, а значит – существенно ослабит его возможность противостояния Израилю. Утрата Дамаска будет означать для Исламской Республики в том числе и невозможность поддерживать Хизбаллу, которая в таком случае из боевого отряда противодействия Израилю превратится в одну из политических партий Ливана, ну а там уже ее быстро «сожрут» конкуренты. Шиитский анклав Леванта, который сейчас держится на усилиях Хизбаллы, будет отрезан от канала внешней поддержки. В условиях региона это будет означать, что его гибель и кровавая резня жаждущих реванша политических конкурентов – лишь вопрос времени.

Естественно, что цепная реакция от потери Сирии лишь Левантом не ограничится, а затронет весь «шиитский полумесяц». Шииты Ирака утратят потенциал к сопротивлению и вынуждены будут пойти на изначально неравный диалог с соотечественниками-суннитами. Диалог – это, конечно хорошо, но проблема в том, что первую скрипку на этих переговорах со стороны суннитов будет играть «Аль-Каида в Ираке» и тесано связанные с ней радикальные организации, которые она сейчас словом и пулей сплачивает вокруг себя.

Следующим этапом утраты Тегераном своих позиций в «шиитском полумесяце» станет возможность для Саудовской Аравии, Катара, Бахрейна и Эмиратов после поражения Асада бросить все силы для подавления недовольства шиитов в монархиях Персидского залива. Давить будут жестко и кроваво, Запад предпочтет «закрыть глаза», предоставив команде «непотопляемого авианосца» «Аравия» свободу рук. Ну а там, обеспечив прочность собственного тыла, монархии Залива уже не будут иметь никаких ограничений для своей «идеологической» экспансии как на Ближнем Востоке, так и в Центральной Азии, подкрепленной возможностями вооруженных отрядов «джихадистов».

Алармизма в данном сценарии – самый минимум. Аравия и Ближний Восток сегодня – это кипящий котел, в котором скопилась критическая масса взрывоопасного элемента. Вопросом физического выживания монархий Персидского залива является направление всего этого элемента подальше от собственных границ, в «шиитский полумесяц», в Африку, в Центральную Азию. Только это обеспечит стабильность для извлечения сверхдоходов от продажи энергоресурсов и монархиям, и транснациональным корпорациям. Ну а то, что будет твориться в других регионах – это уже не проблемы монархий, США и Израиля. Цинично? Ничуть, нормальная такая геополитика, примат собственных интересов и политическое самосохранение…

Кроме того, в этом раскладе есть и еще один приз. Лишенный своего влияния в «шиитском полумесяце», окруженный по периметру собственных границ недружественными режимами, Иран утрачивает статус региональной державы, утрачивает возможность противостоять экспансии Запада и натиску салафитов на пространстве «Большого Ирана», от Багдада до Карачи. При таких условиях, организация падения Исламской Республики – чисто техническая проблема. Именно в этом суть «ирано-сирийской глубины», именно понимание таких стратегических последствий падения Дамаска под натиском объединенных сил внутренней оппозиции и транснациональных интервентов, заставляет Тегеран оказывать беспрецедентную помощь Асаду, в объемах, которые Исламская Республика не оказывала еще никому. 

«Сирийская повестка» для Хасана Рухани 

Сирия уже «обошлась» Ирану, по разным оценкам, в 13-15 миллиардов долларов, что является огромным бременем для экономики Исламской Республики, изнемогающей под гнетом «калечащих санкций». Через Ирак в Сирию идут боеприпасы и военное снаряжение, морем осуществляются поставки нефти, иранские советники принимают участие в боевой деятельности сирийских подразделений, иранская разведка обеспечивает как поступление оперативной информации, так и поддержку действий специальных сил. Как долго готов Тегеран поддерживать Дамаск и как далеко он готов пойти в поддержке Сирии? Эти вопросы стали особенно актуальными после избрания президентом Хасана Рухани и после провозглашения им (пусть пока лишь только декларативно) принципа умеренности во внешней политике.

Без преувеличения можно сказать, что обнародования планов Тегерана в отношении дальнейших связей с Дамаском и регион, и мир ждут затаив дыхание. В антисирийской коалиции полны надежд, что Иран отступит, но насколько оправданы эти надежды?

Сразу необходимо сказать, что мелькающие в медиа заявления о возможности прямого участия иранских вооруженных сил в сирийском конфликте – откровенная ложь. Еще администрация Ахмадинежада четко обозначила границы вовлеченности Ирана – экономическая помощь, военно-техническое сотрудничество, максимальное содействие на уровне специальных служб. Но свои политические проблемы народ Сирии должен решать сам. Предложенный Тегераном осенью минувшего года план «сирийского урегулирования» изначально был планом политическим, а уж никак не силовым. Этот план предусматривал прекращение огня, отмену односторонних санкций в отношении режима Башара Асада, освобождения политических заключенных, начало национального диалога, формирование правительства переходного периода и последующих президентских и парламентских выборов.

Следует особо обратить внимание, что при составлении этого плана Иран отнюдь не безоговорочно одобрял все действия режима Башара Асада. Иранские официальные лица неоднократно говорили, что сирийское руководство допустило ряд грубых ошибок. Но в тоже время иранская сторона подчеркивала, что только внутрисирийский диалог является средством, которое может эти ошибки исправить. Эту позицию иранцы и, в частности, министр иностранных дел Али Акбар Салехи пытались донести и до сирийской оппозиции, умеренной ее части, в ходе переговоров с Ахмедом Моузом аль-Хатибом на конференции по глобальной безопасности в Мюнхене. Оппозиция отказалась от диалога и от посредничества Ирана, связав свое будущее с антисирийской коалицией Запада и монархий Залива. Как выяснилось – зря…

Судя по всему, тактика нового президента Ирана в отношении Сирии будет состоять из двух элементов: всемерная поддержка Башара Асада как легитимного руководителя Сирийской Арабской Республики и максимум усилий для мирного урегулирования конфликта политическими средствами. Причем, особо нужно отметить, что Тегеран Асада не сдаст ни при каких обстоятельствах, добившись диалога с ним оппозиции. А упор в этом диалоге сделает на формировании приемлемого (не враждебного Ирану) состава правительства национального единства.

Заинтересованность Тегерана в скорейшем мирном урегулировании и начале внутрисирийского диалога диктуется следующими обстоятельствами:

Первое. Совершенно очевидно, что статус-кво марта 2011 не может быть восстановлен, сегодня политический ландшафт Сирии изменился кардинально, появились новые силы, интересы которых требуют учета во имя обеспечения мира;

Второе. Продолжение вооруженного конфликта и вовлечение в него новых участников ведет к дестабилизации Ливана и Ирака, ставит под удар позиции Хизбаллы и правительства аль-Малики, а, следовательно, – создает угрозу стратегическим интересам Исламской Республики.

Третье. Урегулирование сирийского конфликта политическими методами будет являться серьезным аргументом Ирана для подтверждения своего статуса региональной державы, укрепления позиций на переговорах по ядерной программе и последующих переговорах по формированию системы безопасности на Большом Ближнем Востоке.

Четвертое. Разрешение сирийского конфликта позволит существенно ослабить накал суннито-шиитского противостояния, искусно подогреваемого извне, а значит, сохранит влияние Исламской Республики в «шиитском полумесяце».

Пятое. Руководство Исламской Республики осознает, что из-за экономических трудностей и воздействия «калечащих санкций» не сможет оказывать Асаду материальную и финансовую поддержку в необходимых объемах длительное время, а потому скорейшее урегулирование отвечает и экономическим интересам Тегерана.

Шестое. Нижней границей уступок, на которые Иран готов пойти в Сирии, является формирование в Дамаске правительства национального единства, которое не будет враждебным по отношению к Ирану.

Именно эти обстоятельства и будут диктовать «сирийскую повестку» нового иранского президента. При определенной разности подходов к международным проблемам, у Ахмадинежада и Рухани, а точнее – у тех иранских политических элит, взгляды которых они выражают, есть общее понимание, что западные санкции и деятельность антииранской коалиции не прекратятся до тех пор, пока существует Исламская Республика в ее нынешнем виде. Исходя из этого понимания, Тегеран не намерен идти на демонтаж «оси сопротивления», на отказ от партнерства с Сирией, поскольку никаких ответных уступок он за это не получит, а его «сговорчивость» обернется стратегическим поражением. 

Россия и «битва за Дамаск» 

Позиция Тегерана, опирающаяся на внутрисирийский диалог как основу национального примирения, выглядит куда как прогрессивнее и демократичнее позиции Запада, стремящегося принести «демократию» извне, на штыках «оппозиции», которая давно уже перестала быть «сирийской», превратившись в «черные интернацтональные бригады» экстремистов и террористов. Внутренняя правота этой позиции, ее безальтернативность для мирного процесса в Сирии и во всем регионе, дают основания предполагать, что Иран и при новом президенте выдержит свою «битву за Сирию» до конца.

На схожести позиций, на признании права сирийского народа самому решать свою судьбу, на необходимости внутрисирийского диалога  строится и сложившееся в «битве за Дамаск» российско-иранское партнерство. Собственно, это партнерство имеет все перспективы перейти на новый уровень, в партнерство по созданию системы региональной безопасности. Между Ираном и Россией в Леванте и на Ближнем Востоке в целом нет никаких антагонистических противоречий. 

Более того, если говорить о последствиях сирийского кризиса – то и угрозы для Москвы и Тегерана общие. Потеря Дамаска обернется для Москвы следующим этапом салафитской агрессии, только уже на самых ближних рубежах – в Центральной Азии, на российском Кавказе и в Поволжье. Описывать последствия этого нет необходимости, потому как они вполне укладываются в краткое определение – «катастрофа для России».

Заняв предельно четкую и ясную позицию по Сирии, Россия без особых усилий вернула себе часть авторитета и уважения на Ближнем Востоке, изрядно растраченного за последние два десятилетия. Только обозначив свою заинтересованность в политическом решении конфликта в рамках внутрисирийского диалога, только твердо высказав намерение осуществить поставки вооружений Дамаску на основе ранее заключенных контрактов – Россия уже заблокировала усилия антисирийской коалиции Запада и арабских монархий по «переформатированию» Сирии.

Прямым подтверждением нашей успешности в сирийском вопросе является и визит руководителя саудовской разведки Бандара бин Султана в Москву. Совершенно очевидно, что предложенная им российскому руководству взятка, давайте уж называть вещи своими именами, в $15 миллиардов, да еще и обещание монополии Газпрома в Европе за отказ от поддержки Асада – это не только саудовская комбинация, это согласованная позиция всех участников антисирийской коалиции, включая и Вашингтон, и столицы Евросоюза. Видимо, других форм противодействия российско-иранскому партнерству по Сирии не осталось, только пытаться купить одного из участников этого партнерства. 

***********************

Союз Москвы и Тегерана в деле ближневосточного урегулирования куда как более выгоден для нашей страны, чем всевозможные «комбинации» с Саудовской Аравией или же диалог с запутавшемся в собственной многовекторности ХАМАСом, к которому в последнее время призывает ряд экспертов. Свою готовность и, главное, постоянство в отстаивании принципов мирного урегулирования в Сирии и в регионе, верность союзническому долгу и взятым на себя обязательствам Тегеран уже продемонстрировал. Теперь слово за Москвой.

Об авторе:

Панкратенко Игорь Николаевич,
Шеф-редактор журнала «Современный Иран»,
Кандидат исторических наук.