Иран активизируется на Кавказе

13 января 2011
A A A


"Иранская проблема" по-прежнему остается одним из главных вопросов мировой политики. Реализация ядерной программы, публичная фронда Тегерана в отношении Вашингтона, претендующего на глобальную гегемонию, а также заявки Ирана на роль лидера всего мусульманского мира – вот далеко не полный перечень проблем, интенсивно обсуждаемых сегодня. Между тем, "иранский вопрос" намного более широк и разнообразен, нежели стремление Тегерана обзавестись "исламской ядерной бомбой". И хотя сегодняшний Иран демонстрирует стремление играть в глобальные геополитические игры, он остается, в первую очередь, региональной державой, имеющей серьезные позиции на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и на Южном Кавказе. Исторически амбиции Ирана обращены, прежде всего, в сторону Персидского залива. Однако значение кавказского региона традиционно было и остается для Ирана высоким. Иран имеет 660 километров границы с Арменией и Азербайджаном. За годы президентства Ахмадинежада кавказское направление иранской политики было весьма активным. В канун нового 2011 года Тегеран серьезно дал о себе знать именно в плане безопасности Южного Кавказа. 23 декабря на своей пресс-конференции иранский президент заявил, что его страна готова содействовать урегулированию нагорно-карабахского конфликта на основе закона и справедливости. По словам Ахмадинежада, отношения Ирана с Арменией и Азербайджаном "создают для этого удобный повод". В отношениях с кавказскими государствами Иран предпочитает опираться на национальный эгоизм. Практически параллельно с заявлениями Махмуда Ахмадинежада в рамках саммита ОЭСР в Стамбуле главы иранского, турецкого и азербайджанского МИД провели трехстороннюю встречу. Заметим, что в таком формате дипломаты трех стран ранее не встречались. По итогам же декабрьской встречи было подписано совместное заявление. В этом документе подчеркивается общность истории и культурного наследия трех стран, а также их воля и готовность к региональной кооперации, разрешению неурегулированных конфликтов. Главы МИД Ирана, Турции и Азербайджана договорились о продолжении консультаций на постоянной основе для обсуждения проблем терроризма, трансграничной преступности, борьбы с наркоторговлей. Следующая встреча намечена в Тегеране. Трехстороннее соглашение в Стамбуле, естественно, не могло не вызвать откликов в Ереване. Означает ли подпись иранского представителя под документом, в котором содержится призыв к разрешению неурегулированных конфликтов "на основе территориальной целостности" поворотом Тегерана в сторону Азербайджана? И не будет ли дальнейшее развитие трехстороннего формата Тегеран-Баку-Анкара новой формой региональной изоляции Армении? Ответы на эти вопросы отчасти попытался найти президент Ирана на уже упомянутой пресс-конференции. Так, говоря о тесных ирано-азербайджанских связях, он заявил: "У нас с Арменией также имеются хорошие отношения. Мы не отрицаем этого". Впрочем, Армения и Азербайджан – далеко не единственные партнеры Ирана на Кавказе. К Грузии эта страна, несмотря на радикальные проамериканские настроения ее лидера, также испытывает интерес. Свидетельством тому стали ноябрьские договоренности между Тбилиси и Тегераном об открытии иранского консульства в Батуми, возобновлении прямого авиасообщения и о либерализации визового режима. Каковы же основные иранские внешнеполитические приоритеты на Большом Кавказе? Во-первых, Тегеран крайне болезненно относится к появлению по соседству тех или иных внешних игроков. Наиболее ревностно и остро он реагирует на присутствие американцев в Каспийском регионе, который непосредственно примыкает к Кавказу. Отсюда и те колебания, которые возникают в иранской внешней политике. Вспомним хотя бы жесткую реакцию Тегерана по поводу совместных американо-азербайджанских военных учений. Иранские власти абсолютно убеждены в том, что проблемы Кавказа могут быть решены только самими странами региона, а присутствие нерегиональных игроков, таких, как Великобритания, Китай, США или Израиль только ухудшает ситуацию. При этом многие иранские эксперты полагают, что Москва, занятая сегодня внутриполитической проблематикой, недостаточно сильна для того, чтобы отстоять Каспий и Кавказ от внешних посягательств. В итоге Тегеран пытается найти некое подобие регионального содружества, которое, с его точки зрения, могло бы обезопасить интересы всех стран кавказского региона. В понятие "региональных стран" иранские стратеги включают тру государства Южного Кавказа, а также Турцию, Россию и сам Иран. Во-вторых, Тегеран рассматривает многие проблемы Кавказа, как продолжение ближневосточной игры. Отсюда и трения между Ираном и кавказскими странами по вопросу о развитии отношений с еврейским государством. Как только в мае 2009 года весть о визите президента Израиля Шимона Переса в Баку достигла иранской столицы, начальник иранского генштаба Хасан Фирузабади заявил о том, что этот визит создаст проблемы во взаимоотношениях Ирана и Азербайджана, и о необходимости закрыть посольство Израиля в Баку. В начале апреля этого года в парламенте Ирана был представлен специальный доклад о проникновении Израиля в страны Южного Кавказа. Кстати говоря, подобные подходы характеры и для главного оппонента Тегерана – Израиля. Заметим, что в 2008 году МИД этой страны создало в своей системе профильные подразделения, которые должны целенаправленно работать со странами Южного Кавказа и Центральной Азии. Несколько лет назад известный израильский востоковед Узи Рабин заявил, что еврейское государство должно проявлять большую активность в странах, окружающих Иран. В-третьих, на Южном Кавказе Тегеран выступает сторонником сохранения статус-кво. Резкие движения, такие, как поддержка этнополитического самоопределения, изменение межгосударственных границ, иранские власти не приветствуют. В частности, Исламская Республика публично выразила свою неготовность к признанию независимости Абхазии и Южной Осетии. В-четвертых, в двусторонних отношениях с кавказскими государствами Иран предпочитает опираться скорее на национальный эгоизм, нежели на религиозную догматику. Азербайджан – государство, где, как и в Иране, доминирует шиитское исламское вероучение. Тем не менее, партнерство Баку с США и Израилем в прошлые годы нередко заставляло Тегеран отложить в сторону идеи "религиозного братства". И, напротив, отношения с христианской Арменией, Грузией (которой в 2006 году Иран даже оказал серьезную помощь во время топливного кризиса) и суннитской Турцией говорят в пользу преобладания национального эгоизма над вопросами "чистоты веры". Российско-иранские отношения, конечно же, не ограничиваются одним лишь кавказским контекстом. У Тегерана и Москвы непростая история двустороннего взаимодействия. Очень часто за фасадом регулярных встреч и заверений в поддержке скрываются противоречия. Иногда они, впрочем, вырываются наружу. В этом плане мы можем вспомнить о прошлогодней инициативе Ахмадинежада по поводу выплаты Россией (правда, вместе с Великобританией) компенсации за оккупацию Ирана в августе 1941 – мае 1946 годов. Что касается северокавказского исламизма, то политики и эксперты в Тегеране подчеркивают, что идеологически это течение связано не с шиизмом, а с салафией (тем течением, которое поддерживает другой исторический оппонент Ирана – Саудовская Аравия). Но, с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов поддержку Ираном различных исламистских организаций ("Хизбалла", "Монафегин"), которые готовы рассматривать кавказских исламистов как союзников. Кавказским контекстом не ограничиваются и сложные двусторонние отношения Ирана и Турции. В последние годы Анкара пытается принципиально изменить свое геополитическое позиционирование, как в регионе Большого Кавказа, так и во всей мировой политике. В частности, сегодня Анкара уже не собирается ограничивать себя лишь "родственными обязательствами" в отношении Азербайджана, ей интересна игра на нескольких "кавказских досках". В то же время становится все более очевидно, что турецкие внешнеполитические усилия выходят за пределы кавказского региона. За несколько лет Анкара сделала серьезнейший прорыв в отношениях с Сирией. И немало продвинулась в развитии конструктивных отношений с Ираном. Все это меняет отношение Тегерана к турецкой политике, как внутри Большого Кавказа, так и в рамах Большого Ближнего Востока, в лучшую сторону. Сергей Маркедонов - политолог, кандидат исторических наук
Источник: Новая политика

Поделиться:

Ещё новости

Обнаружили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий

Подписка

Подписывайтесь на наш Телеграм-канал для оперативного получения новостей.