"Копия" иранского оригинала

15 марта 2011
A A A


В ограниченный прокат вышел фильм иранского классика Аббаса Киаростами "Заверенная копия". Хотя в нем нет ни слова о политике, он интересен с политической точки зрения не меньше, чем с художественной, считает Андрей Плахов. В лице Жюльетт Бинош Аббас Киаростами нашел новую музу и привез ее в божественный уголок Тосканы, чтобы разыграть сюжет встречи английского писателя и французской галерейщицы. Они флиртуют, судачат о непростых отношениях оригинала и копии в искусстве, а их роман тем временем повторяет клише всех других, зародившихся в Тоскане. Жюльетт Бинош красит губки и вешает на ухо красную сережку, чтобы соблазнить сухаря-англосакса: так поступали до нее тысячи женщин – и крестьянка в этом смысле не отличается от аристократки, а француженка – от иранки. Долгое время Киаростами был официальной гордостью и полпредом иранского кино в мире. И вот, представляя "Заверенную копию", он заявил, что больше не будет снимать на родине. Это событие можно считать концом длившегося два десятилетия "иранского чуда" – мифа о великом иранском кино. Начало этого мифа восходит к исламской революции 1979 года, когда старая система коммерческого "буржуазного кинематографа" в Иране была порушена, и на авансцену вышли новые режиссеры – прежде всего Аббас Киаростами и Мохсен Махмалбаф. Их фильмы, завоевавшие десятки наград, мировая критика охарактеризовала как "агитпроп оптимизма" – только без идиотизма, свойственного пропаганде. Их назвали поэтами иранского кино – Фирдоуси и Хайямом нашего времени. В созданном по его инициативе киноотделе Центра интеллектуального развития детей и подростков Киаростами снял множество образовательно-воспитательных лент. В этих заказных работах дидактичность становится художественным приемом. Киаростами не делает открыто антитоталитарных фильмов и даже в какой-то степени служит режиму. Но, будучи художником, неизбежно вступает с этим режимом в конфликт. Так было во все времена столетней истории кинематографа, совпавшей с веком тоталитаризма,– вспомним хотя бы Эйзенштейна. В 1992 году Киаростами получил в Канне приз памяти Роберто Росселлини – режиссера, который всегда был для него ролевой моделью и с которым его упорно сравнивают. А в 1997-м фильм "Вкус черешни" принес иранскому кино первую и единственную Золотую пальмовую ветвь, но также и проблемы с цензурой, которую не устраивал мотив самоубийства, недопустимый для приверженцев ислама. Между тем Киаростами полемизирует не столько с исламскими, сколько с западными представлениями: герой картины преодолевает отчаяние и находит смысл жизни в самой жизни. В то время как западное кино дошло до ручки в апофеозе жестокости, иранские кинематографисты после революции, которой было принесено много жертв, добровольно или с помощью цензуры отказались показывать насилие. Туда же, в область недопустимого, был отправлен и секс. Так что победа "Вкуса черешни" – еще один кирпичик в создание позитивного имиджа Ирана. Иранское кино заняло место, некогда принадлежавшее советскому с его принципиальным гуманизмом. Главные темы Киаростами и его компатриотов – дети, природа, духовные метания. А также – кино в кино: размышления о дуализме реальности и обманчивости ее отражений ("Заверенная копия" и об этом тоже). С точки зрения Киаростами, идеальный фильм должен представлять собой нескончаемый сериал под названием "Жизнь продолжается". Жизнь, побеждающая любые абстрактные представления о ней,– это и есть главное содержание "Заверенной копии". При этом жизнь дублирует кино – и наоборот. У французской звезды бурный творческий роман с иранским режиссером: достаточно было видеть, как влюбленно он смотрел на нее из зала, когда она получала каннский приз. "Заверенная копия" – своего рода авторский антиремейк фильма Роберто Росселлини "Путешествие в Италию". Итальянский классик вывез из Голливуда на свою родину шведку Ингрид Бергман, классик иранский уехал в Италию, чтобы там встретить свою любовь. Бинош, получая приз, прочла с каннской сцены воззвание в защиту томящегося в иранской тюрьме кинорежиссера Джафара Панахи. И Киаростами, и его ученик Панахи, и его соперник Махмалбаф сняли прекрасные фильмы, из которых вырисовывался образ Ирана как доброй, гуманной страны, населенной замечательными людьми. И мы – завороженные талантливой ложью – почти поверили в нее. Только вот почему-то Панахи оказывается в тюрьме, Махмалбаф с его семьей – политэмигрантом и жертвой многочисленных покушений. Теперь и Киаростами больше не воспевает холмы Персии, на которых забивают камнями женщин, а на холмах Тосканы снимает европейскую мелодраму – чуть более интеллектуальную, чем снял бы кто-то из его нынешних итальянских коллег, заметно измельчавших со времен Росселлини. Блицинтервью Андрей Плахов побеседовал с ЖЮЛЬЕТТ БИНОШ ы играли у поляка Кесьлевского, американца Кауфмана, англичанина Мингелы, австрийца Ханеке, теперь у иранца Киаростами. По-прежнему ощущаете себя французской актрисой? – Для французов я иностранка, для иностранцев – француженка. ак вы встретились с Киаростами? – Это произошло в Канне на каком-то мероприятии ЮНЕСКО. Он сказал: "Приезжай в Тегеран!" И я приехала – дважды, и мы подружились. Этот фильм вырос из дружбы. кто придумал сюжет? – Однажды Аббас рассказал мне историю, которая случилась с ним в Тоскане. Он помнил каждую деталь. "Ты веришь мне?" – спросил он. Я сказала: "Да!" А он сказал: "Это все неправда!" Я прыснула со смеху, и именно в этот момент он понял, что хочет сделать этот фильм. Я верю, что любая фантазия может стать реальностью, и это наполняет меня радостью жизни. Cъемки у него отличались от вашего опыта работы с другими режиссерами? – Еще до "Заверенной копии" я играла у Киаростами в фильме "Ширин", но это была маленькая роль. Мы встречались с ним в разных обстоятельствах, меня трогали его фильмы, но только на съемках "Копии" я проникла в ритм и способ его существования. Я увидела, как он любит и глубоко чувствует природу, как ценит тишину. На репетициях мы дышали одним воздухом, без слов думали и чувствовали одинаково: он знал что-то, и я знала, что он знает. И наоборот. – Говорят, что Киаростами открыл другую Бинош. – Одна женщина может скрывать в себе другую. Режиссер, давая роль актрисе, открывает эту скрытую женщину. Его глаза, его камера, его ожидания подталкивают ее к тому, чтобы глубже заглянуть внутрь себя. – Киаростами сказал, что больше не будет снимать в Иране. Это было трудное решение? – Наверное, он бы хотел работать на родине, но это воспринимается многими, будто он сотрудничает со своим правительством. Сейчас он снимает фильм в Японии. У нас есть общий проект. И я надеюсь, он состоится. – Вы можете сравнивать: есть ли такое место на свете, где кинематографист абсолютно свободен? – Вряд ли это место Голливуд – там студии боятся рисковать. В Европе намного лучше: когда мы снимали в Италии, Аббас чувствовал давление продюсеров, но это совсем другое, чем цензура,– скорее упор на внутреннюю ответственность.
Поделиться:

Ещё новости

Обнаружили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий

Подписка

Подписывайтесь на наш Телеграм-канал для оперативного получения новостей.