Обогащение в рамках ДНЯО, СВПД и резолюции СБ ООН 2231

Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), подписанный в 1968 году, продолжает служить основой для международных усилий по предотвращению распространения ядерного оружия и содействию мирному использованию ядерной энергии.

В центре текущих дискуссий находится вопрос о том, даёт ли статья IV Договора о нераспространении ядерного оружия какое-либо право на обогащение урана — процесс, необходимый для производства ядерного топлива, но также потенциально ведущий к получению оружейного урана.

В своей статье, опубликованной 15 августа 2025 года в журнале Bulletin of the Atomic Scientists под заголовком «На самом деле ДНЯО не гарантирует право на производство ядерного топлива», Генри Сокольски и Шэрон Скуассони утверждают, что такого права не существует, и подчёркивают историческую оппозицию со стороны государств, обладающих ядерным оружием (ГЯО), а также риски распространения, присущие деятельности в рамках топливного цикла. Они утверждают, что в тексте ДНЯО нет прямого одобрения обогащения и что гарантии не могут надёжно предотвратить использование в военных целях.

Однако такая точка зрения игнорирует основополагающие принципы договора о суверенном равенстве и отсутствие запретов на обогащение, а также интерпретирует политические предпочтения как правовые ограничения.

В этой статье рассматриваются утверждения Сокольского и Скуассони, а также юридический текст и история Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и недавние события. В анализ будет включен конфликт между Израилем и Ираном в июне 2025 года, в ходе которого были нанесены удары по иранским ядерным объектам. Эти события вызывают опасения, что управление ядерной сферой становится все более политизированным, а правоприменение избирательным и зависит от альянсов, а не от беспристрастного применения международного права. Используя ядерную программу Ирана, однозначно признанную Совместным всеобъемлющим планом действий (СВПД) и Резолюцией 2231 Совета Безопасности ООН, в качестве ключевого примера, в этой статье утверждается, что предвзятость в дискуссиях по ядерным вопросам подрывает авторитет ДНЯО и усиливает глобальную нестабильность.

Правовые основы ДНЯО

Пункт 1 статьи IV Договора о нераспространении ядерного оружия гласит: «Ничто в настоящем Договоре не толкуется как наносящее ущерб неотъемлемому праву всех участников Договора на развитие исследований, производство и использование ядерной энергии в мирных целях без дискриминации и в соответствии со статьями I и II настоящего Договора». Это положение устанавливает широкую презумпцию доступа к ядерным технологиям для государств, не обладающих ядерным оружием (ГНЯО), при условии соблюдения гарантий нераспространения, предоставляемых Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ). Важно отметить, что в договоре не перечисляются конкретные технологии, такие как обогащение или переработка урана, и не вводятся общие ограничения на их использование. Согласно принципам международного права, сформулированным в Венской конвенции о праве международных договоров (1969), государства сохраняют суверенные права, если только они прямо не ограничены соглашением. Таким образом, отсутствие запретительных формулировок в Договоре о нераспространении ядерного оружия подразумевает, что обогащение урана в мирных целях допустимо при условии соблюдения требований МАГАТЭ по проверке. Сокольски и Скуассони возражают, что «нигде в договоре не упоминается о таком “праве”» и что на переговорах по ДНЯО не было достигнуто согласия о предоставлении ДНЯО доступа к полному топливному циклу.

Они ссылаются на исторические документы, такие как доклад Ачесона — Лилиенталя 1946 года, в котором говорилось, что обогащение и переработка плутония «слишком важны для создания бомбы», чтобы меры предосторожности были эффективными, а инспекции — потенциально недостоверными.

Во время переговоров по ДНЯО в 1960-х годах обсуждались, но не были приняты предложения таких стран, как Великобритания и Швеция, о запрете производства топлива, а попытки формализовать «право» на весь топливный цикл провалились.

Однако это историческое противостояние отражает скорее политические интересы, чем правовой консенсус. Разработчики Договора о нераспространении ядерного оружия намеренно избегали подробного описания технологий, чтобы соблюсти баланс между нераспространением и правом на развитие, особенно для стран Глобального Юга. Как утверждает учёный-правовед Дэниел Джойнер в книге «Толкование Договора о нераспространении ядерного оружия» (2011), договор действует по «разрешительной» модели: запреты должны быть явными, а не подразумеваемыми. Недавние оценки МАГАТЭ подтверждают эту интерпретацию. В своём отчёте за май 2025 года МАГАТЭ отметило, что Иран обогатил уран до 60% чистоты, что выходит за рамки СВПД, но не запрещено самим Договором о нераспространении ядерного оружия. При этом агентство подчеркнуло, что до июньского конфликта не было выявлено никаких случаев использования урана в военных целях.

Система гарантий Договора о нераспространении ядерного оружия, несмотря на свои недостатки, обеспечивает основу для проверки мирных намерений и опровергает утверждения о том, что обогащение по своей сути не поддаётся проверке.

Политическое измерение: асимметрия и двойные стандарты в управлении ядерной отраслью

Дискуссия об обогащении урана неразрывно связана с дисбалансом сил в глобальном ядерном порядке. Анализ Сокольского и Скуассони представляет собой западноцентричный нарратив, в котором предполагается, что программы по созданию ядерного оружия на основе расщепляющихся материалов, особенно в неприсоединившихся государствах, по своей сути сомнительны. Они подчёркивают, что Иран настаивает на своих правах в области обогащения урана, что представляет собой риск распространения ядерного оружия, и отмечают, что США исторически колебались — от почти предоставления прав на переработку в 1970-х годах до противодействия и последующего неохотного согласия, — в то же время преуменьшая подобную снисходительность по отношению к союзникам.

Такая избирательная проверка предполагает, без каких-либо доказательств, что такие программы, как иранская, «военно ориентированы», что перекликается с более широким дискурсом, который возлагает на государства, не обладающие ядерным оружием, бремя верификации, в то время как государства, обладающие ядерным оружием, и государства, не подписавшие Договор о нераспространении ядерного оружия, уклоняются от сопоставимых обязательств. Конфликт между Израилем и Ираном в июне 2025 года наглядно иллюстрирует эти двойные стандарты. 13 июня Израиль нанес упреждающие удары по иранским ядерным объектам, ученым и военным командирам Корпуса стражей исламской революции, сославшись на предполагаемую близость Ирана к созданию ядерного оружия. 21–22 июня Соединённые Штаты нанесли авиаудары по Фордо, Натанзу и Исфахану, чтобы ослабить потенциал Ирана. Иран ответил ракетными ударами, но 23 июня было объявлено о прекращении огня. Израиль, не подписавший Договор о нераспространении ядерного оружия и, по оценкам, обладающий как минимум 90 ядерными боеголовками, не находится под контролем МАГАТЭ, однако он начал военные действия против страны, подписавшей ДНЯО.

Такое неравноправие в отношении незаявленного ядерного арсенала Израиля превращает ядерное регулирование в инструмент геополитики, ставя альянсы выше правовой справедливости. Подобные действия закрепляют систему, в которой ядерные державы и их союзники выступают в роли самопровозглашённых «контролёров», возлагая на других ответственность за свои стратегические опасения. Движение неприсоединения уже давно критикует эту политику как неоколониальную, утверждая, что она подрывает «большую сделку» ДНЯО — разоружение в обмен на доступ к технологиям.

Ядерная программа Ирана: легитимность в условиях эскалации

Иранская программа является примером противоречия между юридическими правами и политическим давлением. В соответствии со СВПД и РЕЗОЛЮЦИЕЙ 2231 СБ ООН деятельность Ирана по обогащению урана была недвусмысленно признана с определенными ограничениями на уровни и запасы в течение определенного периода времени для обеспечения мирного использования. По оценкам американской разведки, до 2025 года в отчетах МАГАТЭ неизменно не обнаруживалось никаких доказательств утечки с 2003 года.

Израильские атаки 2025 года, осуждённые Китаем, Россией и многими другими государствами как нарушение международного права, показывают, что военное вмешательство обходится без дипломатических рамок и потенциально способствует распространению ядерного оружия, а не предотвращает его.

Последствия несправедливых ядерных норм

Избирательное применение подрывает легитимность ДНЯО, способствуя нестабильности. Конфликт 2025 года сорвал американо-иранские переговоры и обострил региональную напряженность с риском более масштабной войны.

Позволяя государствам, не входящим в ДНЯО, таким как Израиль, атаковать соответствующие программы, международное сообщество сигнализирует о том, что соблюдение законодательства не обеспечивает никакой защиты, стимулируя государства, не являющиеся государствами-участниками ДНЯО, пересматривать членство в НЕМ или следовать стратегиям хеджирования. Это подрывает глобальные нормы, о чем свидетельствуют зашедшие в тупик конференции по рассмотрению действия ДНЯО и растущие призывы к реформам со стороны Глобального Юга. Более того, забастовки, среди прочего, чреваты гуманитарными и экологическими катастрофами. В долгосрочной перспективе такие действия дестабилизируют Ближний Восток, где арсенал Израиля, не подвергшийся тщательному анализу, подпитывает гонку вооружений.

Рекомендации по политике

Чтобы снизить эти риски и восстановить справедливость:

1. Привлечь к ответственности тех, кто не соблюдает ДНЯО: Совет Безопасности ООН должен расследовать удары, нанесённые в 2025 году, как нарушение принципов МАГАТЭ, запрещающих нападения на ядерные объекты, и при необходимости ввести санкции.

2. Возрождение и укрепление СВПД: наряду с возобновлением переговоров между США и Ираном в формате «5+1» Иран и страны «Евротройки» могут вернуться к выполнению своих обязательств в рамках СВПД.

3. Содействовать всеобщему разоружению: государства, обладающие ядерным оружием, должны ускорить выполнение обязательств по статье VI, включая сокращение арсеналов, чтобы восстановить доверие. Привлекать государства, не подписавшие Договор о нераспространении ядерного оружия, такие как Израиль, к мерам по укреплению доверия.

4. Содействовать многосторонней проверке: Расширить ресурсы МАГАТЭ для беспристрастного мониторинга, снизив зависимость от односторонних действий.

5. Воздержитесь от политизации МАГАТЭ и позвольте агентству работать профессионально и беспристрастно.

Сасан Карими, доктор философии, является заместителем директора программы «Международные горизонты» в Институте PAIAB, директором программы «Международная политика» в Nuclear Watch Network и доцентом Тегеранского университета