Инициатива Ирана по урегулированию сирийского кризиса находится в стадии реализации

Министр иностранных дел Ирана предостерег от распада «Астанинского формата» по урегулированию конфликта в Сирии, добавив, что Иран выступает за постоянное решение сирийского кризиса.

Министр иностранных дел Ирана Аббас Арагчи сделал эти заявления во время продолжительного интервью телеканалу Al-Araby Al-Jadeed по пути домой из Анкары в понедельник вечером. В ходе интервью он обсудил, в частности, текущие события в Сирии, где Иран долгое время поддерживал правительство президента Башара аль-Асада, отношения Ирана с Саудовской Аравией, недавнюю напряжённость вокруг ядерной программы Ирана и войну Израиля в секторе Газа.

Ниже приводится полный текст интервью, опубликованного на сайте Al-Araby Al-Jadeed:

События на северо-западе Сирии были в центре внимания во время ваших визитов в Сирию и Турцию. Как вы оцените результаты ваших переговоров в Дамаске и Анкаре по поводу этих событий и способов их урегулирования?

Террористические группировки продвинулись в Сирии, но были остановлены сирийской армией и народным сопротивлением в некоторых районах, что вынудило их отступить, в то время как в других районах они добились успехов. Ситуация на местах динамична и быстро меняется, обе стороны пытаются изменить ситуацию в свою пользу.

Сейчас необходимо наладить политическое взаимодействие между ключевыми странами региона, а также государствами, граждане которых оказались вовлечены в этот кризис. Подобные консультации крайне важны как первый шаг к пониманию позиций друг друга, чтобы устранить недопонимание и предотвратить просчёты.

Разумеется, любое развитие отношений между мусульманскими государствами в регионе принесёт пользу и повлечёт за собой последствия, которые создадут основания для их участия в этом вопросе. В свете последних событий между Сирией и Ираном должны состояться консультации на высоком уровне в связи с их историческими связями и общими позициями, чтобы скоординировать их действия.

Также необходимо взаимодействие и консультации между странами, имеющими влияние [на сирийский вопрос] — именно поэтому я посетил Турцию и провёл переговоры с её министром иностранных дел [Хаканом Фиданом].

Иран и Турция придерживаются схожих взглядов по многим региональным и международным вопросам, но, естественно, есть и различия. В обоих случаях мы ведём диалог, координируем и сотрудничаем по вопросам, в которых мы согласны, и ищем решения путём диалога по вопросам, в которых мы не согласны. Если решение не может быть найдено, мы должны хорошо понимать друг друга, чтобы избежать недопонимания.

В рамках этого турне я также встречусь с другими влиятельными государствами, а также с теми, у кого есть законные и общие интересы и проблемы, например, участие их граждан в экстремистских группировках. В конечном счёте, исламскому миру и региону необходимо единое видение, особенно в таких вопросах, как терроризм и противодействие сионистскому образованию, которое является источником кризиса.

Будете ли вы также посещать Россию?

Да, я намерен посетить Россию, Ирак и, возможно, другие страны, и сейчас ведётся работа по организации этих визитов.

Иран самым решительным образом отреагировал на продвижение сирийских оппозиционных группировок и выразил свою глубокую обеспокоенность. Как вы думаете, сможет ли дипломатический тур, который вы проводите, развеять эти опасения?

Расширение и усиление террористических группировок в Сирии не идёт на пользу ни одной стране и может навредить соседям Сирии больше, чем Ирану. Я считаю, что эти соседи, такие как Турция, Ирак и Иордания, больше обеспокоены. Эти страны быстрее реагируют на события в Сирии, и если терроризм распространится там, эти три страны — из-за их протяжённых границ с Сирией — столкнутся с угрозами. В то же время наш регион нуждается в мире и стабильности.

Если мы не будем бдительны, то, как показывает опыт прошлых лет, регион может быть дестабилизирован. У нас есть пример ИГИЛ*, его преступлений и последствий, которые оно повлекло за собой для стран региона. Существует также высокая вероятность появления подобных группировок. Поэтому мы все обеспокоены распространением террористических группировок такфиристов в Сирии, и мы должны работать сообща, чтобы противостоять им.

Сирийские оппозиционные группировки разнообразны. В то время как Иран называет их всех террористами, другие страны региона с этим не согласны. Считаете ли вы каждого сирийского противника Башара Асада террористом?

Проблема не в оппозиции г-ну Башару аль-Асаду; оппоненты и критики всегда могут выражать своё мнение законными способами и объяснять причины своей оппозиции. Однако это отличается от участия в вооружённых операциях против правительства, которое имеет место в Организации Объединённых Наций и несёт ответственность за защиту своей земли и страны. Во-первых, мы имеем дело с группировкой, которую ООН признаёт террористической организацией, а именно «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ)** или «Джабхат ан-Нусра»***. В Сирии, безусловно, есть те, кто выступает против [правительства], и с некоторыми из них сирийское правительство сотрудничало и вело диалог. Термин «террористы» относится к группам, которые используют оружие и насилие для достижения политических целей, убивая невинных людей. ООН подтвердила, что эти группы являются террористическими.

События в Сирии стали результатом кризиса, который не разрешался в течение 13 лет. Почему союзники обеих сторон в регионе не смогли найти решение, которое положило бы конец этому кризису?

Именно этим мы и занимались в рамках Астанинского процесса, который был создан Ираном, Турцией и Россией с целью поддержать сирийский народ и правительство в проведении реформ и достижении спокойствия, национального примирения и решении связанных с этим вопросов. Три страны обязались сдерживать связанные с ними группировки, и я очень обеспокоен крахом Астанинского процесса и тем, что неспособность достичь его целей приводит к его срыву, в то время как простой альтернативы этому процессу не существует. Посоветовавшись с моим турецким коллегой господином Фиданом, мы договорились о скорейшей проведении встречи по Астанинскому процессу, что является позитивным шагом вперёд.

Со своей стороны, оппозиция обвиняет сирийский режим в несоблюдении режима прекращения огня в зонах деэскалации, а также в захвате территорий, которые недавно перешли под контроль оппозиции. Что вы об этом думаете?

Послушайте, мы не отрицаем, что сирийское правительство совершало ошибки — или, может быть, совершает их — как и его противники. Однако, когда речь идёт о вооружённых террористических группировках, их природа и цели ясны. Да, самое важное — это то, что если есть проблема, мы должны подумать, как её решить. Я считаю, что если в семье возникает проблема, никто не станет нанимать террориста, чтобы тот убил его брата. То, что выдвигается, — это предлоги. Мы не должны забывать, что Алеппо и Идлиб являются частью территории Сирии, и её территориальную целостность необходимо уважать.

Намерен ли Иран отправить войска в Сирию, чтобы противостоять атакам оппозиции, как он делал это раньше?

Это зависит от запроса сирийского правительства. Если оно сделает такой запрос, мы его рассмотрим.

Разве об этом еще не просили Иран?

Сирийская армия и силы сопротивления работают над тем, чтобы отразить атаки и противостоять им.

Вы выступили с инициативой обсудить с Турцией, а затем и с Россией текущий кризис в Анкаре?

Да. Мы находимся в начале этапа политических консультаций, и предпринимаются усилия по сдерживанию эскалации, чтобы сохранить жизни сирийского народа и открыть пути для оказания помощи тем, кто пострадал от терактов. Параллельно с этим мы возобновим Астанинский процесс и напомним ООН о её ответственности за поддержание мира во всём мире, подчеркнув необходимость усиления действий против террористических группировок, перечисленных организацией. Мы также расширим консультации с другими важными региональными странами, такими как Иордания, Ирак, Египет, Саудовская Аравия, Катар и другими. Мы проведём дополнительные консультации со странами, граждане которых были незаконно перевезены на территорию Сирии «Джабхат ан-Нусрой», «Хайят Тахрир аш-Шам» или другими террористическими группировками.

В настоящее время проводится ряд подготовительных мероприятий для деэскалации ситуации и создания возможности для предложения долгосрочного решения и его реализации.

Некоторые в Тегеране обвиняют Турцию в руководстве текущей операцией сирийской оппозиции. Какова ваша официальная позиция по этому вопросу?

У Турции, как и у любого другого игрока, есть связи и общие интересы в Сирии, а также опасения и тревоги. Мы всегда консультируемся с Турцией о том, как решить эти проблемы и обеспечить интересы, вытекающие из этих связей и общности. Астанинский процесс был создан с этой целью — создать механизмы, которые не позволят опасениям стран перерасти в конфронтацию в будущем. Мы ожидаем, что Турция предпримет шаги в рамках этого процесса.

Каковы были результаты ваших бесед с министром иностранных дел Турции?

У нас состоялся ответственный, откровенный, конструктивный и прозрачный разговор. Как и во время нашего последнего визита, мы говорили о ситуации в Палестине, а на этот раз в обсуждение был включён сирийский вопрос. Мы всегда стремимся к консультациям и диалогу по поводу наших разногласий и к сближению наших взглядов по многим вопросам. На этой встрече я подчеркнул, что нельзя игнорировать роль сионистского образования в создании напряжённости, беспорядков и конфронтации в регионе и Сирии. Игнорировать это — большая ошибка, и мы полностью поддерживаем сирийское правительство.

Вы знаете, что Турция несколько раз за последние два года предлагала провести встречу между президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом и Башаром аль-Асадом. Однако Дамаск отклонил это предложение и выдвинул условия. Что вы думаете о том, что некоторые говорят: если бы эта встреча состоялась, то недавних событий не произошло бы?

Исламская Республика Иран всегда поддерживала диалог между правительствами Турции и Сирии, призывая обе стороны участвовать в этом диалоге. Сирийское правительство, со своей стороны, неоднократно и продолжает требовать, чтобы Турция вывела свои войска с подконтрольной ей территории Сирии, что является обоснованным требованием, или чтобы Турция установила сроки своего вывода. Такова позиция Сирии. После этого диалог между ними не возобновлялся. Мы по-прежнему считаем, что диалог между двумя сторонами необходим, но просьба Сирии не лишена логики. Иран убеждён, что, хотя диалог между Турцией и Сирией необходим, для ведения плодотворного диалога на равных необходимо понимать и уважать требование сирийского правительства признать его суверенитет и территориальную целостность, что вполне разумно.

Некоторые говорят, что Иран оказывал давление на Дамаск, чтобы тот не встречался с президентом Турции, в то время как Россия делала обратное. Как бы вы отреагировали?

Нет, ситуация противоположная. Мы рекомендовали диалог на любом уровне. Как правило, диалог начинается на более низких уровнях и переходит на более высокие уровни и между лидерами. Важно, чтобы между Сирией и Турцией, с которыми у нас хорошие отношения, установились хорошие отношения. Мы рекомендовали диалог. Это условие [вывод турецких войск с территории Сирии] было выдвинуто правительством Сирии и не может считаться необоснованным.

Считает ли Иран по-прежнему, что его политика поддержки сирийского режима с начала сирийского кризиса была правильным выбором?

Внутренние проблемы Сирии — это дело Сирии и её народа. Мы считаем, что Сирия находится на передовой линии сопротивления сионистскому образованию. Мы считаем, что на то, что произошло в Сирии, в значительной степени повлияли внешние силы — в частности, сионистское образование, — чтобы вывести Сирию из числа стран, оказывающих сопротивление. Если бы целью было действительно проведение демократических реформ, следовало бы придерживаться другого подхода.

Однако реальная повестка дня, на которую многие страны региона не обращали особого внимания, заключается в том, что существует сионистский заговор с целью исключить Сирию из числа стран, поддерживающих сопротивление. Участие Исламской Республики Иран и её поддержка сирийского правительства исходили из этой точки зрения. Мы поддерживали любые справедливые и мирные реформы. По сути, целью Астанинского процесса была поддержка реформ. Несмотря на то, что процесс не продвинулся должным образом, что является недостатком, фундаментальная проблема остаётся неизменной: существует сионистский заговор с целью исключить Сирию из сопротивления.

Некоторые считают, что существует региональный и международный план по уничтожению иранских марионеток в регионе и что после Ливана и Сирии настанет очередь Йемена и Ирака. Что вы на это скажете?

Это не марионетки Ирана. Это группы сопротивления, борющиеся за правое дело. Палестинский народ — не марионетка Ирана; он борется за освобождение своей земли. То же самое относится к Ливану, который всё ещё сражается за освобождение своей земли. Группы сопротивления вмешались, чтобы поддержать Палестину. Сегодня единственная проблема Йемена — это Газа. Я хочу сказать, что взгляды многих западных и арабских СМИ на этот вопрос обусловлены отсутствием глубокого понимания основ мировоззрения и связей между странами и мусульманским народом, который десятилетиями страдал от оккупации палестинских земель, систематических убийств беззащитных людей и молчания Запада.

Неверно говорить, что у Ирана есть доверенные лица в регионе; это совсем не так. В регионе есть тенденция к поиску справедливости и её отстаиванию, которую мы называем сопротивлением, выступающим против сионистского образования, его нападений и преступлений. Эти группы борются за освобождение своих земель, за право палестинского народа на самоопределение и за правое дело. Исламская Республика не командует этими движениями и не имеет с ними организационных связей. Скорее, она поддерживает их дело, оказывает им помощь и поддержку в случае необходимости.

Прошло почти два года с момента ирано-саудовского сближения. Как вы оцениваете прогресс в отношениях и довольны ли вы им?

Наши отношения развиваются успешно. Иран и Саудовская Аравия — две крупнейшие страны региона, и я убеждён, что мир, стабильность, спокойствие и прогресс в регионе зависят от мира, стабильности и спокойствия между этими двумя странами и от той роли, которую они играют.

За последние два года мы предприняли действия, которые, на мой взгляд, оказались эффективными, поскольку напряжённость в регионе значительно снизилась. Следовательно, отношения Ирана со странами Персидского залива улучшились. Сейчас ситуация в регионе, включая Персидский залив, улучшилась, и это выгодно всем странам региона. Если будет на то воля Аллаха, мы продолжим в том же духе.

Ожидаете ли вы, что ирано-саудовские отношения окажут положительное влияние на политику Трампа в отношении Тегерана в ближайшие четыре года?

Это две разные вещи. Наши отношения с Саудовской Аравией не связаны с тем, что происходит между нами и Америкой.

Иран постоянно заявляет, что решительно отреагирует на израильскую атаку. Некоторое время назад вы говорили о том, как события в регионе могут повлиять на эту реакцию. Что вы подразумеваете под этими событиями? Например, прекращение огня в Ливане и Газе?

Наши намерения ясны. То, что сионистское образование сделало 26 октября, было новым нападением на Исламскую Республику Иран, которая имеет право ответить и воспользоваться своим правом на законную самооборону как основополагающим правом, признанным международным правом и Уставом ООН. Мы оставляем за собой право ответить. Нападение произошло на нашей земле, и мы должны ответить на него.

Однако Исламская Республика всегда действовала мудро и разумно и отреагирует в подходящее время и подходящим образом. Разумеется, региональные события повлияют на сроки и характер этой реакции. В любом случае мы будем учитывать интересы региона, а также палестинского сопротивления, Ливана и Сирии. В конечном счёте мы примем решение, которое принесёт пользу Ирану и региону, и реализуем его.

Означает ли это, что региональные события повлияют на способ проведения атаки или на то, состоится ли сама атака?

Мы оставляем за собой право на ответ, и на то, когда и как мы ответим. Мы будем учитывать все региональные факторы.

Получили ли вы американское сообщение относительно прекращения огня в Газе?

Нет, мы этого не делали.

Вы ожидаете, что агрессия в секторе Газа скоро прекратится, как в Ливане?

Я считаю, что существует проблема, связанная с войной в Газе, которая заключается в том, что господин Нетаньяху оказался в затруднительном положении. Официальной целью вторжения Израиля в Газу и совершения всех этих преступлений и массовых убийств было уничтожение ХАМАС и освобождение его пленников. Однако сегодня, несмотря на многочисленные удары, ХАМАС остаётся неповреждённым и не был уничтожен. Пленники также не были освобождены. Таким образом, если Израиль вступит в переговоры с ХАМАС о прекращении огня и освобождении заложников, это будет означать поражение Израиля. Это значит, что Израиль не смог достичь своих целей и был вынужден вести переговоры с ХАМАС, который он стремился уничтожить. То же самое произошло с «Хезболлой», и никто не может сказать, что Израиль победил в Ливане. Его вынужденное вступление в переговоры было связано с его потерями, что подразумевает поражение Израиля. Таким образом, это дилемма Израиля в войне в Газе, и мир должен вмешаться, чтобы положить конец преступлениям сионистского образования и его премьер-министра и остановить геноцид.

В последнее время ситуация с ядерной программой обострилась. Совет управляющих Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) принял резолюцию против Ирана, и некоторые ожидают, что Европа воспользуется механизмом разрешения споров в рамках ядерной сделки, чтобы вновь ввести санкции и возобновить действие резолюций ООН против вас. Если Европа сделает это, как отреагирует Тегеран?

Американцы и европейцы сами знают, что Иран ответит; мы официально и прямо сообщили им об этом. Они должны решить, хотят ли они идти по пути конфронтации или сотрудничества. Мы выбираем сотрудничество, и мы пригласили господина Рафаэля Гросси [генерального директора МАГАТЭ] в Тегеран перед заседанием Совета управляющих, чтобы открыть путь к сотрудничеству и новой главе в наших отношениях с ним. Однако западные страны помешали этому и приняли резолюцию. Мы надеемся, что этот путь будет исправлен и что они вернутся к сотрудничеству, которое может привести к урегулированию путём переговоров.

Но вы выразили сомнение в том, что недавние переговоры с Европой принесут какие-либо результаты. Что стоит за этим пессимизмом?

Есть много причин для пессимизма. В любом случае, если процесс переговоров и сотрудничества не будет продвигаться, и мы не сможем прийти к соглашению по итогам переговоров, и они будут направлены на запуск механизма разрешения споров, то мы достигнем критической точки.

Будет ли Тегеран вести переговоры с Трампом во время его второго президентского срока после того, как отказался делать это во время первого?

Новая администрация США ещё не сформирована и не объявила о своих позициях. Неясно, хочет ли она исправить вред, нанесённый прошлыми действиями, и будет ли она действовать на основе уважения, ответственности и стремления оценить действия прошлых администраций, начиная с переворота 1952 года [против правительства Мохаммеда Мосаддыка] и открыто поддерживая [бывшего президента Ирака] Саддама [Хусейна] во время [ирано-иракской] войны 1980-х годов. Эти вещи необходимо прояснить в первую очередь.

В настоящее время мы не намерены вступать в диалог, потому что для такого диалога нет оснований. Мы должны подождать и посмотреть, как новая администрация США наметит свою политику и как она будет её реализовывать, а затем соответствующим образом сформируем свою политику.

*ИГИЛ признана террористической организацией и ее деятельность запрещена на территории России.

**«Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ) признана террористической организацией и ее деятельность запрещена на территории России.

***«Джабхат ан-Нусра» признана террористической организацией и ее деятельность запрещена на территории России.