«С Ираном у нас не складывается», − написал в социальной сети один из пользователей, внимательно слушавший выступление российского Президента Владимира Путина на ежегодной «большой» пресс-конференции. Несколькими днями раньше оснований для пессимизма сторонникам российско-иранского сближения добавил министр нефти Ирана Бижан Зангане, опровергнувший, вопреки очевидным фактам, наличие «Большого нефтяного контракта» между двумя странами. Отношения между Россией и Ираном зашли в тупик или же не все так драматично?
Пессимисты предпочли проигнорировать то обстоятельство, что тема российско-иранских отношений вот уже второй год подряд является предметом обстоятельного ответа Владимира Путина на острые вопросы, задаваемые генеральным директором Iran.ru Раджабом Сафаровым. На нынешней пресс-конференции в контексте наших отношений с Востоком вообще упоминались только три страны: Китай, сотрудничество с которым постепенно приобретает характер стратегического союза. Турция, без сомнения являющаяся одним из главных наших экономических партнеров в регионе Ближнего и Среднего Востока. И Иран, пусть с ним, к сожалению, и не все так однозначно, как с двумя вышеперечисленными государствами. Уже сам по себе данный факт пристального внимания российского Президента к вопросам, так или иначе связанным с Ираном, можно трактовать как принципиальную позицию главы российского государства, приверженность его курсу на то, что отношения с Тегераном должны входить в число приоритетов нашей внешней политики на «восточном направлении». Но осознавать приоритет партнерства с Ираном, пусть об этом говорит и первое лицо в государстве, – еще не все, поскольку дальше начинается «проза рабочих будней», с которой далеко не все однозначно.
«Сырьевое мышление»
В отличие от прошлого года, когда сторонникам российско-иранского сближения главным было получить от Президента прямой ответ на то, как высшее руководство нашей страны относится к Ирану в принципе, как оно вообще воспринимает саму идею партнерства между нашими странами – согласитесь, что это определенная новация, поскольку идея стратегического партнерства с Ираном еще несколько лет назад воспринималась как нечто фантастическое – в нынешнем году вопросы Раджаба Сафарова Владимиру Путину носили вполне «прикладной» характер.
«Ровно год тому назад Вы здесь, в этой аудитории, заявили о том, что Иран – наш сосед, он приоритетнейший наш партнёр», − обратился Сафаров, – «Но год прошёл, на самом деле товарооборот уменьшился, никаких особых контактов, которые могли бы привести к каким-то конкретным, крупным соглашениям, не получилось. Иран не зовут в ШОС, Ирана нет в Евразийском сообществе, Иран на самом деле не участвует в крупных энергетических проектах. Тот большой нефтяной контракт, который в начале этого года был подписан, так и не реализован. Более того… товарооборот, который в этом году есть, меньше чем полпроцента от товарооборота с другими странами у России».
Президент принял предложенный ему деловой тон и постарался ответить, исходя, в первую очередь, из экономических тенденций. Здесь-то и началось самое интересное: «Что касается товарооборота, то он действительно несколько снизился. Мы обсуждали это и с Президентом Ирана. Мы предпринимаем попытки улучшить товарооборот, его структуру и объёмы. Это зависит не только от нас. Это зависит от той обстановки, которая складывается в мировой экономике. Это процессы чисто объективного характера, потому что Иран – это тоже нефтегазодобывающая страна, и в значительной степени экономика Ирана так или иначе завязана на мировой нефтегазовый сектор».
Фактически, Президент признал, что изначально подход к партнерству между нашими странами что в российском, что в иранском руководстве формировался исходя из «сырьевого мышления». И в Тегеране, и в Москве вот уже полтора десятка лет говорят о необходимости диверсификации экономики, о том, что «нефтегазовая игла» для бюджетов наших стран есть зло. Но когда дело доходит до начала нового стратегического межгосударственного проекта, масштабного и разностороннего российско-иранского партнерства, то первое, что приходит чиновникам в голову – все те же самые нефть и газ. То есть, приступая к строительству фундамента наших отношений, расширению экономических связей, и российские, и иранские чиновники сразу же ставили их в зависимость от весьма конъюнктурного фактора – цен на нефть.
Провал «старой повестки» двухстороннего сотрудничества
По большому счету трудности и недопонимания между нашими сторонами, которые мы сейчас и наблюдаем, были заложены изначально, благодаря этому самому «сырьевому мышлению». У России не успели возникнуть тесные партнерские отношения с Ираном, за исключением, пожалуй, Сирии, не сформировалась база для этих отношений, не возникло масштабных проектов, которые заставили бы нас совместно переживать за их судьбу. Груз прошлых лет, взаимных претензий и недоверия до конца еще не ликвидирован. Вопреки оптимистичным заявлениям сторон товарооборот между нашими странами падал даже при благоприятной экономической конъюнктуре. Важные решения и со стороны Ирана, и со стороны России откладывались «на потом», в угоду временным обстоятельствам.
И поэтому ничего удивительного нет в том, что при первых же серьезных испытаниях – падение цен на нефть, проблемы в экономике наших стран, украинский кризис и, по сути, провал усилий Хасана Роухани по снятию санкций с Ирана – в диалоге между Тегераном и Москвой начали возникать паузы, умолчания и недопонимание. Неприятно? Да. Критично? Нет, поскольку наступило время поиска новых подходов, в первую очередь в экономике, что и признал Владимир Путин: «Мы ищем возможности диверсификации сотрудничества с Ираном и будем это делать, и мы делаем это искренне. Что-то получается, что-то нет. Мы работаем и в сфере машиностроения, в сфере авиастроения, мы ищем другие возможности диверсификации помимо нефтегазового сектора…»
Об этом не было сказано, но иногда умолчание красноречивее слов – сегодня с сожалением приходится признать, что «старая» повестка сотрудничества России и Ирана была никуда не годной. Она не прошла проверку не только временем, но и «жерновами» экономических и политических реалий. Новая же повестка – только создается и «писать» ее приходится в гораздо более неблагоприятных условиях, чем это было всего лишь год назад.
Большого нефтяного контракта не будет
Совершенно понятно, что в ближайшее время ни о каком «Большом нефтяном контракте» не может быть и речи. Когда был закончен «очень сложный процесс поиска компромиссного, взаимоприемлемого решения», как выразился Владимир Путин, и осталось всего-то ничего, поскольку «…в конце концов он найден. Там очень всё непросто с расчётами, там целый комплекс проблем, но в целом мы их решили…» вмешалась политическая конъюнктура, на этот раз – с иранской стороны.
«Но нужна воля с обеих сторон, нужно, чтобы эти контракты, в том числе в области нефти, были выгодными», − отметил российский Президент, явно намекая на позицию некоторых членов администрации иранского президента Хасана Роухани. И в первую очередь – на позицию министра нефти Ирана Бижана Зангане, который не далее как 10 декабря сделал беспрецедентное заявление: «Предположения о своповых поставках иранской нефти не соответствуют действительности, подобного рода соглашения никогда не реализовывались между двумя странами». То есть иранский министр полностью отрекся от «Большого нефтяного контракта» между Россией и Ираном, от той огромной работы, которую проделали его российские коллеги во главе в Александром Новаком и коллеги по собственному правительству, тот же министр энергетики Хамид Читчиян.
И все-таки оно движется
Российско-иранские отношения сегодня находятся не в самом лучшем состоянии. Жесткая критика того, как развивается диалог Москвы и Тегерана, звучащая и с нашей, и с иранской стороны, во многом справедлива и обоснована. Диалог в режиме «вопрос-ответ» между Владимиром Путиным и Раджабом Сафаровым на Большой итоговой пресс-конференции – дополнительное тому подтверждение. Вопросов в наших отношениях пока гораздо больше чем ответов.
Но те, кто критикует развитие диалога между двумя странами, те, кто критикует Путина за «нерешительность», Сафарова за «неуместные и несвоевременные предложения», других сторонников ирано-российского партнерства за что-то еще, порою забывают о главном. Во-первых, партнерство между Россией и Ираном – это внешнеполитическая новация. За всю историю наших отношений было много чего, но вот партнерства, то есть масштабного сотрудничества в политических, экономических вопросах, в решении проблем региональной безопасности на огромном пространстве от Афганистана до Сирии, от Каспия до Персидского залива – еще не было. И Москва, и Тегеран сейчас идут непроторенным путем, на котором просто не может быть все гладко и быстро.
Попутно очень хотелось бы сделать небольшую «заметку на полях». Как-то уж очень скоро подзабыли критики, что всего пару-тройку лет назад идея партнерства между нашими странами воспринималась в том же российском экспертном сообществе как откровенная фантастика, если не сказать хуже. Как-то уж очень скоро забылись те времена, когда Иран если и упоминался на крупных российских масс-медиа, то в большинстве своем в исключительно негативном контексте. Сегодня, второй год подряд, на главном медиа-событии года иранскую тему заинтересованно обсуждает российский Президент… Как говорится, «почувствуйте разницу» и дистанцию, пройденную всего за два-три года. Во-вторых, что добавляет оптимизма, партнерство между нашими странами объективно необходимо. И не только Тегерану и Москве. В этом партнерстве – ключ к безопасности Ближнего и Среднего Востока, ключ к решению тех проблем, которые составляют сегодня основные вызовы другим странам.
*******
Процессы, происходящие в мировой экономике и политике, угрозы и вызовы в регионе Ближнего и Среднего Востока настоятельно сближают нас, вне зависимости от того, хотят ли этого сближения те или иные политические элиты в наших странах. Другое дело, что масштаб задач, которые нам предстоит решать огромен, а пути их реализации – достаточно сложны. Не менее сложны, чем строительство новых АЭС, «энергетического моста», реализации логистических проектов на том же Каспии. Но тут особый оптимизм вселяют как раз завершающие слова Владимира Путина в ответе на вопрос Раджаба Сафарова об Иране: «Мы сейчас подписали новые контракты на продолжение нашей совместной работы, и мы это сделаем… Так что будем работать!»
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий