Треснувшая дубинка американских санкций

Крым и действия Москвы на Украине были оглушительной пощечиной Западу, до недавнего времени считавшему, что он может творить на постсоветском пространстве все, что ему заблагорассудится. А российско-иранский контракт «нефть в обмен на товары» стал «контрольным выстрелом в голову» тех, кто отчего-то решил, что Россия – больше не суверенная держава и на каждый свой шаг в отношениях с Тегераном должна испрашивать разрешения Вашингтона.

После появления сообщений о готовящемся российско-иранском контракте Белый дом впал в состояние неконтролируемой агрессивности. Сначала «танк Белого дома», заместитель госсекретаря Уэнди Шерман дала предупредительный залп, выступив с «предостережениями в адрес Москвы». А затем руки американского истеблишмента привычно потянулись к дубинке санкций, которой США привычно размахивают по всему миру добрые полсотни лет, делая это с таким азартом, что любой пещерный человек обзавидовался бы.

Еще в феврале Шерман с апломбом и категоричностью заявила, что «любые действия вроде такого соглашения между Россией и Ираном могут повлечь за собой санкции». Воинственному заместителю госсекретаря в российском МИДе тут же напомнили, что «мы (Россия – Iran.ru) не признаем односторонние санкции США и ЕС в отношении Ирана, поэтому при осуществлении торгово-экономического сотрудничества с Тегераном исходим исключительно из наших национальных интересов».

В Белом доме не успокоились и пошли на откровенный подлог, сообщив Конгрессу, что «в ближайшее время Россия не начнет покупать нефть из Ирана в обмен на товары, так как США предупредили Москву и Тегеран о возможных санкциях… Мы совершенно ясно говорим, что любые действия вроде такого соглашения между Россией и Ираном могут повлечь за собой санкции и создадут огромный риск, который существенно затруднит, если вообще не сорвет, достижение комплексного соглашения». И это заявление было дезавуировано российским МИДом. Ситуация, что называется «застыла»: Москва и Тегеран продолжали работу над контрактом, США были озабочены тем, что процесс ажиотажного спроса западного бизнеса на места во вновь открывающемся иранском рынке откровенно вышел из-под контроля.

И тут грянул украинский кризис, давший повод антироссийскому и антииранскому лобби в США вновь вернуться к вопросу о санкциях, причем на новом, более жестком и широком уровне, связав в один клубок как «наказание» России за действия в Крыму, так и стремление угрозою санкций разорвать торгово-экономические отношения России и Ирана, поскольку «Большой контракт», о чем уже неоднократно писали на Iran.ru, вполне способен стать фундаментом стратегического партнерства.

Политико-экономическая импотенция

Вознамерившись сорвать российско-иранскую «нефтяную» сделку, администрация Обамы сначала пригрозила Москве санкциями, а потом с недоумением обнаружила, что в случае российской неуступчивости никаких таких серьезных санкций в отношении нашей страны, не рискуя при этом обвалить собственную финансовую систему, применить не сможет.

Россия сегодня − четвертый в мире держатель валютных активов и держит свои резервы в долларах США. И если раньше это рассматривалось по обе стороны океана исключительно как признак «российской зависимости», то сегодня выяснилось весьма неприятное обстоятельство – это, оказывается, еще и рычаг влияния России на США. Задумай Москва сегодня переводить свои активы в другие валюты, в юань или евро, то последствия для США будут более чем болезненны, чего Обаме уж точно не простят. 

Что же касается остальных возможных санкций со стороны США, то вопрос о них при ближайшем рассмотрении начинает приобретать некий иронический оттенок. Американская авиационная промышленность готова отказаться от российского титана? Или американские «Антаресы» теперь будут стартовать в космос без российских ракетных двигателей НК-33, поставки которых было решено возобновить на Совете безопасности РФ 19 февраля, когда о санкциях еще и разговора не шло? Приостановятся переговоры по ПРО и обычным вооружениям? Так там и без того все практически было заморожено. Введут визовые ограничения? 99% россиян этого даже и не заметят, поскольку поездки в США, благодаря унизительной процедуре получения виз, никогда особой популярностью не пользовались.

Осознав это неприятное для себя обстоятельство, Вашингтон начал подстрекать к санкциям Европу, рассчитывая, что поскольку Евросоюз с Россией экономическими нитями связан более тесно, то уж Брюссель найдет, чем Москву уязвить. Но и здесь все оборачивается декларацией. Сейчас в воинственных заявлениях европейских политиков недостатка явно не ощущается. Но вот с реальными действиями наблюдается откровенный дефицит, и все оборачивается процессом родов горою мышей: ЕС пригрозило пересмотреть отношения с Россией, но на первых порах главы европейской дипломатии решили лишь приостановить переговоры о визовом режиме с Россией. А что еще остается? Не состоялся саммит G-8? Думаю, мир этого и не заметил. Будет отложено подписание нового базового Соглашения о партнерстве и сотрудничестве России и ЕС? Помилуйте, оно уже шесть лет откладывается по инициативе Брюсселя, и мы как-то живем без этого.

Во внешней торговле ЕС Россия занимает третье место после США и Китая. По объему импорта товаров из ЕС в 2012 году Россия опередила США и вышла на второе место. Среди основных экспортных рынков Евросоюза Россия занимает четвертое место после США, Китая и Швейцарии. Какие могут быть серьезные санкции в таких условиях взаимозависимости и на фоне проблем европейской экономики?

Треснувшая дубинка и аргументы «с душком»

В истории с угрозами в адрес Тегерана и Москвы Вашингтон оказался заложником собственных иллюзий о том, что санкциями можно добиться реальных изменений внешней политики государства, руководство которого по тем или иным причинам становится «неугодным» для США. В условиях безраздельной гегемонии и монополярности мира в 90-х Вашингтону удалось навязать ООН концепцию о том, что «страдание населения будет приводить к давлению на правительство», и тем самым создать какое-никакое оправдание санкций в глазах международной общественности.

Но эта концепция экономического давления на правящий в той или иной стране режим страдает откровенным логическим провалом: если режим в том же Иране тоталитарный и там отсутствует демократия, то как иранцы могут влиять на руководство? А если в Иране все же присутствуют нормальные возможности для волеизъявления населения (что, собственно, и есть на самом деле), то тогда санкции являются калечащими не в отношении руководства, а бьют по иранскому народу, о котором так «печется» Вашингтон. Но кого интересует логика, если речь идет о патологической иранофобии?

Следуя в русле американского видения мироустройства и того, как нужно экспортировать демократию, то же международное сообщество, не возражая против ужесточения санкций в отношении Ирана, не удосужилось задать очевидные, казалось бы, вопросы: а помогли ли жесточайшие санкции США сменить Фиделя Кастро на Кубе? Сильно ли повлияли санкции на 33-летнее пребывание у власти в Зимбабве Роберта Мугабе, на котором вообще клейма ставить негде было? Не возник и самый главный вопрос – возможно ли нанесение серьезного ущерба санкциями экономике страны, которая пользуется устойчивым авторитетом в мире, руководство которой, чем больше и жестче санкции, становится еще ближе своему народу.

Эти вопросы – своеобразные «грабли», на которые Вашингтон уже наступал в отношении Тегерана, а теперь наступает в диалоге с Москвой. И делает это с упрямством, достойным лучшего применения. Мир стремительно меняется, и, такое впечатление, единственные, кто этого не замечают, – западные элиты, считающие что время диктата и угрозы санкциями будет продолжаться бесконечно.

Требования отказаться от контракта с Ираном, которые выдвигает американская сторона, – это, по сути, грубое нарушение российского суверенитета, о чем министр финансов России Антон Силуанов достаточно прямо сказал своему американскому коллеге, министру финансов Джеку Лью: «В данном случае мы действуем на основании решений ООН, которые определяют санкции, определяют товарные группы, по которым будут эти санкции, и мы действуем в рамках решений, принятых международными организациями». По словам Антона Силуанова, в этой ситуации есть определенный, весьма существенный нюанс: «Наши американские партнеры принимали свое законодательство, которое несколько отличается от решений, принимаемых в рамках СБ ООН, и, по всей видимости, ставят его выше ООН».

«Стоит ли овчинка выделки»?

Выступая против российско-иранского контракта «нефть в обмен на товары», американская сторона выдвигает откровенно «подгнившие» аргументы, идущие вразрез и с российскими государственными интересами, и с нормами международного права. Но «лгать и запутывать» − это повседневная практика Белого дома, для нас же важнее всего понять, стоит ли российско-иранский контракт «подпорченных» отношений с США, которые, заметим, и без того теплотой не отличаются?

Понимание важности стратегического партнерства Москвы и Тегерана, пусть постепенно, пусть с трудом, но все же приходит к нашей политической элите. Сближение России и Ирана – это объективный процесс, отвечающий не просто нашим государственным интересам, но и способный ликвидировать часть угроз и вызовов, которые возникают для Москвы на Ближнем и Среднем Востоке. Этот процесс можно искусственно притормаживать, ставить ему «палки в колеса», чем, кстати, довольно успешно занималась и продолжает заниматься часть российской элиты, тесно связанная с Западом. Вот только остановить его нельзя, поскольку этот процесс переходит в практическую сферу и гармонично вписывается в курс создания «суверенной экономики» российского Президента.

Ведь что такое, по сути, российско-иранский контракт «нефть в обмен на товары»? Это 500 тысяч баррелей иранской нефти в день в течение двух–трех лет в обмен на поставки российского оборудования и товаров. При этом около 300 тыс. баррелей могут поставляться через Каспийское море, а остальные 200 тыс. – через порт Бендер-Аббас в Персидском заливе. «Цена вопроса», по самым скромным подсчетам − около 15-20 миллиардов долларов, часть которых пойдет в российскую промышленность и сельское хозяйство, ведь если сегодня российское зерно занимает от 10% до 20% иранского импорта (при общих объемах от 5 до 7 миллионах тонн в год), то в результате реализации «нефтяного контракта» Россия может занять половину иранского импорта зерна. Это – лишь по одной позиции, не говоря о притоке заказов в другие отрасли российской промышленности, от тяжелого и энергетического машиностроения до проектов участия РЖД в модернизации транспортной инфраструктуры Ирана.

Аргумент же о том, что иранская нефть собьёт цены на нефть российскую, тоже критики не выдерживает. Очевидно, что в первую очередь Россия будет поставлять иранскую нефть в Восточную Азию, скорее всего в Китай. Летом прошлого года Роснефть и китайская CNPC заключили долгосрочные договоры на поставку нефти общим размером в 70 млрд. долларов на условиях предоплаты. 20 млрд. долларов предоплаты по данному контракту были перечислены в январе нынешнего года.

Соглашение предусматривает поставки нефти в объеме до 100 млн. тонн в течение 10 лет, начиная с 2014 года. Если в 2005 году Китай импортировал 2,5 млн. баррелей нефти в день, то в 2020 году эта цифра будет составлять 9,2 млн. баррелей в день. По оценке консалтинговой компании Wood Mackenzie, торговля энергоресурсами между Китаем и Россией к 2025 году вырастет в четыре раза, и здесь мощностей месторождений Восточной Сибири будет недостаточно, и «замещающие объемы» иранской нефти придутся как нельзя кстати, формируя экономический фундамент оси Москва – Тегеран − Пекин.

********

Большой российско-иранский нефтяной контракт – это не только прямая помощь Ирану, поддержка дружественного государства, помимо всего прочего разделяющего позицию России по Сирии, Афганистану, Ираку, Каспию и по вопросам региональной безопасности. Это – еще и работа на стратегическую перспективу, итогом которой станет ограничение американской гегемонии, вседозволенности и первобытной «стратегии силы» в международных отношениях. Право же, ради такой цели можно проигнорировать истерику Вашингтона. Тем более, что дубинка санкций, которой он привык размахивать, откровенно «с изъяном». Столкнувшись с твердой позицией страны, отстаивающей собственные интересы, эта американская дубинка оборачивается сгнившей оглоблей: выглядит устрашающе, но внутри – труха.