Россия - Иран: Проблемы экономического диалога

«Большой нефтяной контракт» между Москвой и Тегераном в ближайшее время скорее станет реальностью, и это, пожалуй, самая позитивная новость в российско-иранских отношениях за последние месяцы. Состояние остальных проектов нашего участия во вновь открывающемся иранском рынке требует серьезного и, по большей части, острого обсуждения.

Слова Владимира Путина, сказанные им в январе министру иностранных дел Ирана Джаваду Зарифу о том, что «у нас очень большая двусторонняя повестка дня и, в первую очередь, в наших торгово-экономических отношениях», наполнились конкретным содержанием в кратчайшие сроки. Чего, похоже, Запад совершенно не ожидал. А получив информацию о готовящемся контракте, которую Россия, нужно заметить, особо и не скрывала, отреагировал в традиционной своей манере – слухи, сплетни, подковерный шантаж и прямое дипломатическое давление. Ну и «двойные стандарты», разумеется, поскольку, оказывается, то, что позволено в отношении Ирана компаниям государств-членов НАТО, то никак не позволено России. Совершенно очевидно, что «Большой нефтяной контракт» позволит России увеличить товарооборот с Ираном на порядок, и мы, наконец, сможем избавиться от достаточно странного состояния, когда цифры объема торговли нашей страны с региональной державой, нашим ближайшим соседом и одной из наиболее динамичных экономик мира будут сопоставимы с товарооборотом между Ираном и Афганистаном ($2,9 миллиарда по итогам 2013 года).

Но столь же очевидно, что наше «возвращение» на иранский рынок будет осложнено, во-первых, активным внешним сопротивлением со стороны США и их союзников. Во-вторых, слабой конкурентоспособностью российского бизнеса и, в-третьих, неприспособленностью российских государственных и частных структур к динамичной экономической политике. Разумеется, и отечественное прозападное лобби приложит все усилия к саботажу торгово-экономических связей с Исламской республикой, но этот «фактор пятой колонны» присутствует всегда, когда речь заходит о российско-иранских отношениях, а уж в отношении крупных отечественных компаний, живущих по принципу «лишь бы не раздразнить дядюшку Сэма», и подавно.

Иранская развилка Обамы

Экономический ажиотаж, который устроили вокруг Ирана крупнейшие западные компании, стал для Вашингтона достаточно неприятным сюрпризом. Проблема для Обамы и Керри здесь заключается в том, что процесс «оттепели», планировавшийся ими как элемент манипуляций в отношении Исламской республики, откровенно вышел из-под контроля США. Сегодня Вашингтону не остается ничего другого, как делать «хорошую мину при плохой игре». Официально Белый дом предупредил и предостерег своих партнеров о том, что «оттепель» - явление временное, что вопрос о снятии санкций окончательно не решен, что в любой момент все может вернуться на круги своя, а компании, особо усердствующие в возобновлении экономических связей с Тегераном, рискуют попасть под штрафы.

Именно такую позицию Белого дома в январе озвучивал срочно прилетевший в Анкару накануне визите премьера Эрдогана в Тегеран заместитель министра финансов США по вопросам терроризма и финансовой разведки Дэвид Коэн. В ходе своего «блиц-визита» он прямо заявил, что «турецкие компании, рассчитывающие на контракты в Иране, должны повременить». Турецкое бизнес-сообщество Коэна выслушало, но, судя по итогам поездки турецкого премьера в Иран, вежливым вниманием к выступлению американского замминистра все и ограничилось. Начавшийся ажиотаж по поводу открывающегося иранского рынка для зарубежных компаний диктует и турецким предпринимателям, и их коллегам из Европы собственную логику и динамику поведения, от пожеланий США достаточно мало зависящую.

Но – формальности соблюдены, замминистра «отработал номер», Обама может доложить Конгрессу, что все под контролем. Впрочем, демократы в Белом доме не были бы демократами, если бы не измыслили в отношении западного ажиотажа «хитрый ход». По мнению некоторых американских экспертов, активность европейских компаний в Иране может сыграть на руку США в случае нового этапа обострения отношений с Тегераном: «В определенном смысле мы можем очень неплохо использовать складывающуюся ситуацию в дальнейшем давлении на Иран. Европейцы смогут поправить свое финансовое благополучие, снять сливки с благоприятной конъюнктуры. И пусть Тегеран заключает больше контрактов, запускает больше проектов с участием иностранных инвесторов. Тем больнее для него будет разрыв налаживаемых сегодня связей, если мы решим вновь ввести тотальные санкции. В этот раз его экономика уже точно не выдержит». Но, подобную тактику, особенно в части «снятия сливок», Вашингтон готов позволить лишь своим стратегическим партнерам. К России это явно не относится.

Торжество двойных стандартов

Лояльность США в отношении турецко-иранских контрактов – не единственный случай, когда Вашингтон ограничивается простым предупреждением, не влекущим за собою сколько-нибудь ощутимых последствий. В 2012 году объем официального товарооборота между двумя этими странами (одна из которых, кстати, член НАТО) составил $ 22 миллиарда долларов, а на пике санкционного режима в 2013 году «просел» лишь до $20 миллиардов. В самые тяжелые периода ирано-американских отношений Тегеран оставался для Турции третьим по объемам рынком экспорта. И Вашингтон спокойно это переносил, воспринимая получаемую предпринимателями Турции (равно как и бизнесменами из Эмиратов, Швейцарии и далее по списку) прибыль как своеобразную «плату за лояльность».

В минувшем месяце стало известно о том, что Индия и Иран возобновили переговоры о реализации проекта строительства газопровода стоимостью несколько миллиардов долларов. Кроме того, Тегеран и Нью-Дели ведет переговоры об участии компаний из Индии в освоении иранского газового месторождения Farzad B. Особых протестов в Вашингтоне это не вызвало, поскольку, по большому счету, эта сделка встраивается в реализацию проекта «Нового шелкового пути», который США в архив сдавать не намерены и рассматривают как элемент долгосрочной стратегии по поддержанию собственного доминирования в Центральной и Южной Азии.

Ситуация коренным образом изменилась, как только в Белом доме получили информацию о готовящемся «большом нефтяном контракте» между Тегераном и Москвой. Вначале был создан информационный фон: сразу несколько масс-медиа представили данный контракт как элемент «секретной дипломатии Кремля», «сепаратную сделку в нарушение женевских договоренностей и соглашений с США по иранскому вопросу». Ну, а дальше и вовсе доверительно поведали, что в обмен на полмиллиона баррелей иранской нефти в день Россия намерена снабжать Иран новейшими средствами вооружений. После этого в дело вступила уже «тяжелая артиллерия». В Совете безопасности США намечающийся контракт расценили как нарушение международных санкций по отношению к Ирану, не особо обращая внимание на то, что Россия четко и недвусмысленно дала понять, что односторонние санкции в отношении Ирана считает неправомерными. Официальные представители США по различным каналам уже предупредили Москву, что подписание контракта повлечет за собою экономические санкции против российских предпринимателей, компаний и банков, участвующих в российско-иранских экономических проектах. Стремление США не допустить Россию на иранский рынок стало совершенно очевидным даже для тех, кто еще питал какие-то иллюзии в данном вопросе.

В чем наша слабость?

Российский бизнес на иранском рынке заведомо слабее своих западных конкурентов. Он не умеет демпинговать, у него нет серьезной практики долгосрочных экономических проектов. Он практически не обеспечен финансово, поскольку, опять же – в отличие от западных компаний, не имеет доступа к дешевым «долгим кредитам». Государство не оказывает ему никакую помощь, оно практически самоотстранилось (в отличие от правительства Китая, которое компенсирует больше половины расходов своих компании, связанных с их выходом на зарубежные рынки). Вдобавок к этому – незнание специфики и особенностей как самого иранского рынка, языка общения и, главное, менталитета иранских предпринимателей, а это очень серьезный барьер, способный довести до отчаяния любого, кто решил «с нуля» завязать деловые отношения с Исламской республикой. Если французские, немецкие, не говоря уже об английских и турецких, компании имеют за плечами по 30-40, а то и по полсотни лет истории деловых отношений с Ираном, то у наших бизнесменов такие традиции отсутствуют. Сказанное не относится к межгосударственым проектам, в соответствии с которыми в Иране с помощью советских специалистов в свое время были построены несколько крупных промышленных предприятий, которые до сих пор работают и оставили глубокий позитивный след в сознании иранцев. Но таких примеров крайне мало. В новейшей истории, например, с помощью российских специалистов был осуществлен всего один проект – Бушерская АЭС, и то его реализация длилась непростительно долго и с серьезным имиджевым шлейфом.

Немаловажно и то, что иранским бизнесменам и технократам Запад понятен больше, чем российский бизнес.  Они тесно с ним работали, многие из них получили образование в Европе, хорошо разбираются в плюсах и минусах как в западном стиле ведения дел, так и в особенностях практических подходов к решению того или иного проекта. Не менее серьезной проблемой является и общее технологическое отставание российской производственной базы. Нам, по сути, нечего предложить Ирану в таких столь важных для него областях, как станкостроение, автопром и электроника. Большим заблуждением было бы считать, что в период санкционного режима Иран был отрезан от передовых технологий. Ведь именно в этот период Исламской республике удалось совершить прорыв в космос, добиться лидирующих позиций в тех же нанотехнологиях, создать одну из самых эффективных в мире служб кибербезопасности, которая более чем серьезно воспринимается Западом. 5% ВВП, выделяемых ежегодно на образование, 92 университета, 56 технологических институтов и 512 филиалов «открытого университета Payame Noor» – это гарантия высокого технологического уровня и квалифицированных кадров рабочих и инженеров.

Еще сложнее выглядит ситуация для так называемого «российского крупного бизнеса». Как огромное достижение подается то обстоятельство, что в Тегеране на днях побывал Игорь Иванов (бывший министр иностранных дел РФ и экс-секретарь Совета безопасности, ныне являющийся председателем комитета по стратегии и инвестициям совета директоров ЛУКОЙЛа), а лично глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов во время встречи с послом Ирана в России Мехди Санаи заявил о том, что российские нефтяные компании готовы вернуться на иранский энергетический рынок, и, как сообщается, «выразил надежду на дальнейшее расширение сотрудничества между двумя странами в области энергетики».

Кстати, не лишним будет напомнить, что когда американские деловые круги предложили ЛУКОЙЛу выбор – либо выгоднейший контракт с Ираном, либо возможность продолжать свой бизнес на Западе, то ЛУКОЙЛ с изумительной поспешностью разорвал все договоренности с иранской стороной и свернул свои проекты в Иране. Даже сейчас, на встрече с послом, господин Алекперов не удержался от того, чтобы не заметить, что «возвращению Лукойла и других зарубежных компаний на иранский энергетический рынок во многом способствуют изменения, происходящие на международной арене». Разница лишь в том, что эти «другие зарубежные компании» уже возвращаются и агрессивно столбят за собою участки иранского рынка, а ЛУКОЙЛ - только собирается, ищуще вглядываясь при этом - не нахмурит ли брови «дядя Сэм»…

В своем интервью «Коммерсанту» российский посол в Иране Леван Джагарян отметил: «На самом деле только ленивый еще не побывал в Иране. Он постепенно превращается в «политико-экономический Куршевель». Кто только не приезжает, даже крупные бизнесмены из стран, которые ввели односторонние санкции в отношении Ирана и критикуют его за те или иные моменты. Мне коллеги, которые прилетают сюда, говорят, что в самолетах очень много предпринимателей из западноевропейских стран». При этом он как-то очень тактично умолчал, что аналогичного по интенсивности потока предпринимателей российских пока не наблюдается. Может быть именно поэтому складывается ситуация, когда посол Нидерландов лично принимает участие в бизнес-семинарах с голландскими бизнесменами, а знания российского посла остаются отечественным бизнесом не востребоваными?

В чем наше главное преимущество?

Было бы откровенно соблазнительно обсудить в данной статье номенклатуру товаров, пусть и с низкой степенью переработки, которые иранские предприниматели «оторвут с руками».  Но более актуальным сейчас представляются следующие пункты. Во-первых, необходимо восстановить объем поставок российской стальной продукции хотя бы до уровня 2011 года ($2,54 миллиарда долларов с нынешних $863,2 миллионов). Во-вторых, добиться контракта на поставку оборудования для угольной промышленности Ирана и участия в поставках продукции тяжелого машиностроения для оснащения вновь создаваемых и модернизируемых предприятий иранской горно-металлургической отрасли. В-третьих, реализовать проекты железнодорожного строительства с сопутствующей поставкой необходимого оборудования, вплоть до поставки рельсов, магистральных и маневровых локомотивов, вагонов и другой железнодорожной техники. И, наконец, в-четвертых, осуществить проект по организации поставок гражданской продукции российского авиастроения, аэродромного оборудования, созданию предприятий по ее лицензионной сборке и организации центра технического обслуживания поставленной авиационной техники.

Здесь уместно привести всего лишь один пример. Еще в 2009 году Иран предложил челябинскому заводу «Полет» модернизировать практически все гражданские аэропорты страны, где стояла и продолжала работать чисто гражданская аэродромная техника 30-40 летней давности, кстати, производившаяся в свое время этим же заводом. Контракт составлял десятки миллионов евро, а с перспективой тянул почти на 100 млн евро.  И иранцы готовы были подписать этот контракт без проведения международного тендера. Это пришлось по времени на ранние стадии санкционного периода против Ирана и на второй год президентства Дмитрия Медведева, когда наша антииранская истерия набирала темп и масштаб. Тогда только из-за одного нахмурившего брови дяди Сэма российское руководство запретило «Полету» подписывать этот чрезвычайно выгодный для нашего авиапрома контракт. К сожалению, пока у нас нет законодательной базы для привлечения к ответственности топ-менеджеров государственных компаний и ответственных государственных лиц за принятие ошибочных решений или не принятие своевременных выгодных решений, затрагивающих интересы государства и общества. Кто, например, теперь будет отвечать за упущенную выгоду на десятки миллионов евро с одного только иранского контракта? Если была бы такая законодательная база и она не имела бы срока давности, то сейчас многие лица по многим проектам, в том числе от тогдашнего руководства авиапрома до тогдашнего руководства «Полета», были бы привлечены к ответственности за некомпетентность и ангажированность, за мягкотелость и саботаж, за  трусость и непатриотичность.

Возвращаясь к теме, следует отметить, что за рамки этой своеобразной программы-максимум выведены вопросы сотрудничества в сфере строительства новых генерирующих мощностей в энергетике и вопросы военно-технического сотрудничества, поскольку переговоры по сотрудничеству в области энергетики близятся к оптимистическому для России финалу, а ВТС – тема деликатная, требующая отдельного разговора.

*************

Главное преимущество российского бизнеса на иранском рынке заключается в двух составляющих. Во-первых, иранская сторона прекрасно понимает, что «безоглядный доступ» западного капитала и западных же компаний таит в себе ряд опасностей и напрямую зависит от политической конъюнктуры. Внешних факторов, способных повлиять на реализацию совместных с Западом проектов, более чем достаточно, от смены хозяина Белого дома до очередного обострения в поведении произраильского лобби. В этих обстоятельства партнерство с Россией, президентом которой является Владимир Путин, представляется для Тегерана более выгодным, надежным и стабильным. Во-вторых, вопреки всем усилиям прозападного и произраильского лобби в Москве, президенту все же удалось добиться изменения отношения российской политической элиты к сотрудничеству с Ираном. Точно так же, как удалось сделать это и в отношении стратегического партнёрства с Китаем, и в отношении идеи Таможенного союза. Изменения эти еще неустойчивы и весьма даже обратимы, но они происходят, вызывая ожесточенное сопротивление и откровенную истерику российской «пятой колонны». Политическая воля к партнерству с Ираном наконец наполнилась конкретным экономическим содержанием. И это вторая составляющая преимуществ российских позиций перед началом захода на иранский рынок.