К визиту Сергея Лаврова в Тегеран

Визит российского министра иностранных дел Сергея Лаврова в Тегеран имеет огромное значение не только для ирано-российских отношений. Целый ряд нюансов, возникших после достижения женевских соглашений, диктуют нашим странам необходимость срочных двусторонних консультаций и уточнения совместных позиций по ряду важнейших региональных и международных вопросов. Стремление получить от иранского руководства дополнительные личные гарантии того, что Исламская Республика намерена неукоснительно соблюдать обязательства, взятые на себя в Женеве – прекрасный повод для визита. 

Россия более чем заинтересована в продолжении и развитии женевского процесса, ведь достижение ноябрьских договоренностей, как, собственно, и основные принципы, на которых данные договоренности формулировались – это серьезный успех российской дипломатии. 2013–й  год вообще стал одним из наиболее блестящих для внешней политики нашей страны – ликвидация угрозы агрессии в Сирии, перелом ситуации на Украине, выбор Арменией Таможенного Союза, и, наконец, «прорыв в Женеве» - вот далеко не полный перечень успехов Москвы на внешнеполитической арене, особенно заметных на фоне проколов Запада.

О пользе традиций во внешней политике

Администрация Обамы так и не смогла выработать внятной концепции американского присутствия в регионе, изменившемся после вторжения в Ирак и «арабской весны». Те действия США, которые мы наблюдаем сейчас в регионе – это не проведение какой-либо внешнеполитической концепции, а работа в режиме «хватай мешки – вокзал отходит», когда попросту нет времени объяснять свою мотивацию стратегическим партнерам, Эр-Рияду и Тель-Авиву, добиваться их согласия и скоординированных действий. В результате – уровень антиамериканизма растет везде, не только на «улице», но и во властных верхах, пропорционально падает и доверие к Вашингтону.

А вот доверие к России, с ее «традиционными ценностями» во внешней политике, которые поливали грязью и либеральное крыло внутри страны, и за рубежом – наоборот, возрастает. Российские «традиционные ценности» во внешней политике, такие как главенство суверенитета в международных отношениях, отстаивание норм международного права и международных приличий, противостояние «праву сильного», «гуманитарным интервенциям» и «экспорту демократии» - оказались необычайно привлекательными для Ближнего Востока. Сочетание жесткости позиций Путина и дипломатического маневра Лаврова раз за разом оказывается источником международного влияния России и ведет к росту ее престижа в регионе.

Виртуозная «сирийская партия» с предложением о ликвидации сирийского химического оружия, реализация принципа «поэтапности и взаимности» в ходе женевского процесса по иранскому ядерному досье, безукоризненно выстроенные диалоги с Анкарой, Эр-Риядом и Каиром – все это позволяет России без излишнего шума и без особых затрат внешнеполитического потенциала занимать те ниши на Ближнем Востоке, которые «упускают» США.  На фоне всего происходящего, в процессе нашего тихого возвращения на Восток, партнерство с Ираном приобретает особый, системообразующий характер, формирует новую карту ближневосточных политических реалий, а потому – требует постоянного диалога и координации на качественно новом уровне.

Двусторонняя прозрачность и «подводные камни» сближения

Но начало такого диалога предполагает определенную «прозрачность намерений», причем – и Москвы, и Тегерана. Наивно было бы предполагать, что в обеих столицах нет серьезных и обоснованных опасений по поводу того, насколько устойчивым и непрерывным будет подобный диалог.  Если в самом Иране звучат серьезные опасения в связи с «прозападным курсом» кабинета Роухани, излишней, по мнению целого ряда влиятельных представителей иранских политических элит, уступчивости в Женеве, когда, по их мнению, Запад получил все, а взамен отделался лишь обещаниями об ослаблении санкционного режима– то уж тем более подобные опасения присутствуют в Москве.

Одна из основных задач, которая стоит сегодня перед Роухани заключается в срочной отмене «калечащих санкций», скорейшей ликвидации их последствий для экономики Ирана. На сегодня макро- и микроэкономических вопросов в стране накопилось в огромном количестве. Самое простое лекарство для них на первый взгляд – внешние заимствования. Здесь-то и предостерегает Тегеран первая опасность – Запад в виде финансовых вливаний и современных технологии готовит для него железный капкан. Москва опасается, что Тегеран, пребывающий в некоторой эйфории от успехов на международной арене, может выбрать именно это «лекарство» и таким образом попадет в твердую удавку Запада. 

Да, впоследствии, как это бывало уже не раз и в других странах, и в том числе - в самой Исламской Республике в период президентства Мохаммада Хатами, выяснится, что лекарство это хуже любой болезни. Но для России шанс будет упущен, а «накачанный» западными финансами и технологиями Иран «уйдет» к Западу, встроится в западную архитектуру «безопасности» и Ближнего Востока, и Центральной Азии. В этом случае и присутствие НАТО на Каспии, и «Новый Шелковый путь» вполне могут стать реальностью.  

С другой стороны и Тегеран вполне обоснованно опасается того, что Москва может свернуть диалог. И свернуть его даже не столько под давлением Запада, поскольку прямое давление Вашингтона и ЕС, как правило, в последний год стало приводить к прямо противоположным результатам, а в результате титанических усилий прозападного и произраильского лобби в российских политических и бизнес-элитах. Получившего, кстати, сигнал о мобилизации в ходе недавнего визита в Москву израильского премьера Биньямина Нетаньяху.

Саботаж попыток российско-иранского сближения со стороны близких к российскому правительству политических, финансовых и экспертных кругов – вполне очевидный факт, доказывать который даже нет необходимости. Мощь прозападного и произаильского лобби, контролирующего, по сути, российское медиа-пространство, помноженная на святую веру «сливок» экспертных и околоправительственных кругов в то, что «солнце всходит на Западе», соединяющаяся с потрясающим невежеством в вопросах экономического и общественного устройства Востока и искусно разжигаемой исламофобией – это сила, способная сорвать любой диалог с Исламской Республикой. И реальные возможности этой силы Тегеран оценивает вполне адекватно.

Отсюда – вполне очевидно, что сверхзадачей Сергея Лаврова в ходе предстоящего визита будет с одной стороны – откровенно и честно объяснить Тегерану, что сближение России и Ирана не может произойти без «расчистки подводных камней». А с другой – опираясь на собственную интуицию и политическое чутье, самому понять, насколько обосновано мнение о «прозападных симпатиях» Хасана Роухани и его команды. Решение этой «сверхзадачи» будет проходить на фоне жесткого сопротивления внешних и внутренних сил. Конечно же, успехов российско-иранскому диалогу не желает и Запад, для которого эти успехи обернутся дополнительной проблемами в ЕвроПРО. Успешность диалога Тегерана и Москвы похоронным маршем прозвучит для антисирийской коалиции и для готовящейся агрессии Израиля в Ливан. Успешность диалога повлечет укрепление позиций Ирана на международной арене и авторитета кабинета Роухани внутри страны, а этому обстоятельству, что совершенно понятно, рады далеко не все.

Политическое партнерство через экономические проекты

Утверждение о том, что совместное созидание – лучшее лекарство от недоверия столь же справедливо, как и прогноз о том, что в случае нормализации вопроса с иранским ядерным досье в Тегеран выстроится очередь западных инвесторов и промышленников. Сегодня гостиницы Тегерана переполнены представителями деловых кругов Запада и Востока, с каждым днем высаживаются новый и новый десант из числа бизнес элит, у которых, как известно, особый нюх на новенького. Баланс между «спросом и предложением» экономических проектов Тегерану явно нарушен, ведь не случайно в минувшую пятницу Конгресс США, обеспокоенный «резвостью» европейских промышленных кругов в отношении Ирана официально предостерег их от активизации контактов, напомнив, что режим санкций все еще продолжает действовать. Можно было бы поиронизировать на тему затыкания щелей в плотине с зияющими дырами, но на самом деле подобная несговорчивость Конгресса открывает для России коридор возможностей в тех сферах, где наши конкурентные преимущества перед Западом еще сохранились. Ядерная энергетика и военно-техническое сотрудничество – те самые «российские козыри», которыми будет оперировать в том числе на переговорах Сергей Лавров.    

«Козыри» действительно сильные, и при умелом использовании вполне могут обернуться существенными экономическими выгодами для двух наших стран. Но если с ядерной энергетикой, а точнее – со строительством дополнительных реакторов на площадке Бушерской АЭС более или менее все ясно, имеются предварительные договоренности на новый контракт, стоимостью в более десяти миллиардов долларов, то вот в вопросе ВТС существуют нюансы. И касается это в первую очередь того, что в условиях режима «калечащих санкций» Ирану удалось создать военно-промышленный комплекс, способный осуществлять эффективную модернизацию вооружений, разработку и мелкосерийное производство новых видов оружия (в частности – беспилотников, не уступающих некоторым западным аналогам). Более того – Исламская Республика стала космической державой, что само по себе более чем убедительно характеризует ее оборонный и промышленный потенциал.

Вполне естественно, что сегодня Тегеран заинтересован не столько в приобретении военной техники (хотя эта заинтересованность в определенных образцах присутствует), сколько в организации производства лицензионных образцов и совместных НИОКРах. Во-первых, Иран располагает для этого практически всей необходимой производственной базой. Во-вторых, реализуя данные программы, Иран решает столь важную для него социально-экономическую проблему, как создание новых рабочих мест. В таком контексте приобретает новую окраску и вопрос об поставках в Иран комплексов С-300. При всех выдающихся характеристиках этого комплекса, он уже не представляет собою уникальной оборонительной системы, его ТТХ и способы преодоления создаваемого им заслона достаточно изучены на Западе. Поэтому для Ирана сегодня более предпочтительным именно «Антей-2500» (С-300ВМ) или же совместная, российско-иранская разработка на основе «Искандеров» (оперативно-тактический ракетный комплекс «Искандер», по кодификации НАТО — SS-26 Stone) или «Панцирей» (самоходный зенитный ракетно-пушечный комплекс, по кодификации НАТО — SA-22 Greyhound).

Решив эту задачу, Россия, по сути, решает несколько интересных вопросов, причем самым выгодным образом для себя. Во-первых, заработает более миллиарда долларов почти на ровном месте, без всякой конкуренции, что называется. Во-вторых, еще больше укрепит свое военно-политическое присутствие в этом регионе. В-третьих, вернет к  себе доверие и улучшит свой имидж надежного партнера, чья позиция в вопросах военно-технического сотрудничества не зависит от конъюнктурных колебаний и от «одобрения» Запада. И, наконец, избавится от сложнейшей проблемы последних лет - многомиллиардного иранского иска к России в международном арбитражном суде.

Большой Договор – настоятельная необходимость

Впрочем, ядерная энергетика и военно-техническое сотрудничество при всей их достижимости, при всей реальности миллиардных объемов, по большому счету – частности. Ряд аспектов российско-иранского диалога диктуют необходимость не столько подписания пакета соглашений по различным отраслям, сколько качественного изменения российских подходов в отношении Исламской Республики. Визит Лаврова – это, по сути, завершающий этап подготовки встречи Владимира Путина и Хасана Роухани, своего рода финальный аккорд успешных встреч и переговоров, которые провели в нынешнем году министр внутренних дел Владимир Колокольцев, главком ВВС РФ Виктор Бондарев и вице-премьер Дмитрий Рогозин.

Совместное освоение Каспия и противодействия внерегиональной экспансии в этот важнейший геополитический пункт. Координация ценовой политики в вопросах добычи и поставки на внешний рынок нефти и газа. Формирование внедолларовой зоны расчетов за энергоносители, переход на национальные валюты в торговых и финансовых расчетах между этими странами. Проблема ЕвроПРО, которая, как выясняется теперь, после турне Чака Хейгела по Ближнему Востоку, сразу же после визита в монархии Персидского залива иранского министра иностранных дел Джавада Зарифа, включает в себя и некую уже «ближневосточную составляющую». Формы взаимодействия Тегерана с единым таможенным союзом, повышение его статуса в Шанхайской организации сотрудничества и проблемы афганской наркоэкспансии, наконец. Вот далеко неполный перечень проблем, которые требуют совместной работы Москвы и Тегерана, потому как каждая из этих проблем – это прямой вызов интересам и безопасности наших стран. Собственно, круг этих вопросов составляет и повестку визита Сергея Лаврова (как явную, так и неявную), и повестку российско-иранского партнерства в целом.

И вот здесь мы подходим к главному. Наверное, формы и методы решения каждой из этих проблем можно реализовать в рамках отдельного, если можно так выразиться - «специализированного» соглашения. Но подобный путь абсолютно контрпродуктивен, а потому комплексный «Большой и Всеобъемлющий Договор» между Россией и Исламской Республикой, наподобие российско-индийского и российско-китайского Большого договора, является наиболее острой и злободневной темой двухсторонних отношений. Собственно, такой Договор выгоден не только нашим странам, но и их руководителям – Владимиру Путину и Хасану Роухани. Каждый из них в рамках работы над данным договором получает возможность консолидации определенной части политических элит внутри своих стран.

О «Большом Договоре» не говорят, и вопрос о нем официально не стоит в повестке визита Сергея Лаврова. Точно таким же образом в самые драматические моменты Женевы и на закрытых консультациях перед ней не стоял и вопрос о том, что Россия, по аналогии с сирийской ситуацией, готова выступить в качестве гаранта мирного характера ядерной программы Ирана. Но сама идея «Большого Договора» все чаще всплывает в неофициальных экспертных и политических консультациях. Как и во многих других случаях, инициативы Владимира Путина и духовного лидера Ирана Али Хаменеи входят в большую политику осторожно, ненавязчиво, но – неотвратимо.

****************

Впрочем, есть своеобразный индикатор того, насколько близка к реальности идея «Большого Договора». В Тегеране Сергею Лаврову предстоит решить еще один, казалось бы, сугубо «протокольный» вопрос. Как известно, Хасан Роухани на саммите в Бишкеке передал Владимиру Путину приглашение посетить с официальным визитом Тегеран, на что российский президент ответил согласием. По правилам протокола это означает, что визит нанесет именно российская сторона. Но прозападное и произраильское лобби сегодня в московских властных коридорах откровенно торпедирует данную идею, настаивая на том, что именно Роухани должен приехать в Москву первым. Есть все основания полагать, что по итогам визита Сергея Лаврова в Тегеран и в этом вопросе будет внесена ясность.