100 дней Хасана Роухани

100 дней для любого президента слишком малый срок, чтобы можно было говорить о каких-либо конкретных достижениях. Впрочем, к президенту Ирана Хасану Роухани это относится мало. Его первые сто дней ознаменовались жаркими дискуссиями внутри Исламской республики, его первые сто дней сломали сложившиеся схемы в международных отношениях. Кризис американо-израильских отношений, противоречия администрации Обамы с Конгрессом США, активизация суннитских радикалов на границах с Ираном и новые возможности для России на иранском направлении – это тоже последствия первых ста дней нового иранского президента. Уже только поэтому к сделанному Хасаном Роухани за столь короткий срок стоит присмотреться внимательнее.

Знал ли Роухани 11 апреля 2013 года, когда заявил о своем намерении принять участие в президентских выборах, о том, с каким объемом проблем ему предстоит столкнуться в случае успеха? В силу своего положения – прекрасно знал. Но как патриот, преданный делу Исламской революции, не мог оставаться в стороне в момент, когда ситуация требовала новых подходов и новых решений. Как искренне верующий мусульманин – не мог отказаться от предначертанного, раз уж выбор пал на него. «Благоразумие и надежда» (в некоторых источниках дается перевод «умеренность», но «благоразумие» гораздо правильнее и наполнено более глубоким политическим смыслом – редакция Iran.ru), эти слова стали его предвыборным девизом, за этот лозунг голосовали миллионы, двумя этими простыми словами он покорил сердца иранцев и пришел к победе на выборах. Проявлено ли благоразумие? Появилась ли надежда? Вот два вопроса, ответ на которые и является оценкой прошедших ста дней нового президента Исламской Республики Иран.

Три главных направления, где Роухани и его команда должны проявить максимум гибкости, преодолеть сопротивление весьма могущественных сил как внутри Ирана, так и за рубежом, привнести новые подходы – достижение согласия в иранских политических элитах, социально-экономическая сфера и международные отношения. Все эти три направления тесно связаны между собой, и все они перенасыщены проблемами. Что самое главное – все их надо решать одновременно, а не поэтапно, поскольку каждая из этих проблем, отложенная «на потом», может серьезно затруднить решение остальных.

Трудности смены поколений

Основное обвинение, которое часть иранских политических элит выдвигали президенту Ахмадинежаду в период его нахождения у власти, заключалось в том, что он пытается ограничить влияние «первого поколения революционеров», ограничить вмешательство духовенства в вопросы управления и создать новую политическую и бизнес-элиту. Отчасти обвинение было обоснованным, но – только отчасти.

Действия Ахмадинежада по сути были попыткою зафиксировать сложившееся положение дел, когда в традиционную схему политических кланов вмешалась новая сила – «поколение революции» или, как их еще называют, «консерваторы-прагматики». Среди представителей этого лагеря – М. Резаи (секретарь Совета по целесообразности), мэр Тегерана М.Б. Галибаф, депутат меджлиса А. Мотаххари. Многие из консерваторов-прагматиков – выходцы из Корпуса стражей исламской революции и руководители компаний, создаваемых вокруг КСИРовских структур.

Оставаясь преданными сторонниками принципов Исламской республики и "Велаят-э факих", это «поколение революции» имеет свое видение совершенствования экономической модели Ирана, беря за основу план развития экономики ИРИ, который был разработан под руководством Мохсена Резаи. Естественно, что противоречия между ними и представителями «первого поколения революционеров», лидером которых является Хашеми-Рафсанджани, были неизбежны.

А поскольку сами «консерваторы-прагматики» еще не сформировались как единое движение, то ожесточенные политические, идеологические и чисто административные столкновения сотрясали политическую систему Ирана весь период второго срока Махмуда Ахмадинежада. Вопрос противоречий элит принял такой размах, что летом 2011 года в процесс жестко вмешался Рахбар Али Хаменеи, который впервые за всю историю Исламской республики воспользовался своим конституционным правом сформировать обособленную структуру в системе государственного управления – специальную комиссию «для разрешения противоречий и упорядочения отношений между тремя властями» во главе с аятоллой Шахруди. Осенью того же года Рахбар выступил с заявлением, в котором заявил о намерении установить контроль меджлиса над президентом и вообще предоставить депутатам право избирать главу исполнительной власти.

До перехода Исламской республики из условно президентской в условно парламентскую (условно − потому как полнота власти остается в обоих вариантах за Рахбаром) дело не дошло. Но наследство в виде острого конфликта старых и новых политических элит Хасану Роухани досталось сложное, и ему постоянно приходится тщательно следить за соблюдением баланса представительства этих элит в исполнительной власти.

Какая демократия нужна Ирану?

Если вспомнить заголовки материалов, комментирующих избрание Роухани на пост президента, то преобладали утверждения о том, что к власти в Иране пришел либерал, который вот прямо на следующий день начнет перекраивать политическую систему Исламской республики в соответствии с западными представлениями о демократии, правах человека и гражданских свободах. Этого не произошло, поскольку не могло произойти, а потому в анализе ста дней Хасана Роухани в западных медиа присутствует трудно скрываемое разочарование.

Разделять данное разочарование ни к чему, поскольку у иранских политических элит свое видение того, что такое демократия и что такое права человека. Для руководства Исламской республики не является принципиальным вопрос о том, чтобы каждый гражданин Ирана имел доступ к Facebook’у, аккаунт в Twitter’e или возможность критики власти он-лайн. Для президента Роухани гораздо важнее, чтобы каждому гражданину было доступно жилье, достойная зарплата, чтобы он имел доступ к образованию и медицинскому обслуживанию на уровне мировых стандартов. А о демократии и дополнительных правах можно будет поговорить после того, как будут решены важнейшие вопросы социально-экономической стабильности и общественной безопасности.

Естественно, что решение этих вопросов требует эффективно работающей экономики, а здесь ситуация достаточно сложная. Нет, иранская экономика в результате санкций не впала в коллапс. Экономическая активность в Иране сократилась за 2012 год на 2,9%, но это совсем не так плохо как в Греции или Испании. Доходы на душу населения снизились на 20-25%, но все еще значительно превосходят среднедушевые доходы в том же Египте. Более точным термином для оценки нынешнего состояния иранской экономики является «сжатие», но в социальном плане это сжатие отзывается достаточно болезненно.

Полностью отмена санкций в отношении Ирана не произойдет, Роухани это прекрасно понимает, а потому, добиваясь частичной отмены санкционного режима, его команда сегодня ищет пути «оптимизации» и задействования внутренних резервов для дальнейшего развития. И тут необходимо отметить следующий момент. В определенной степени иранская безработица была результатом дешевого импорта, который стал возможен благодаря сверхдоходам от сырьевого экспорта. Санкции, помимо прочего, сыграли роль горького, но неприятного лекарства, которое пошло на пользу отечественному иранскому производителю. Если проанализировать структуру санкций, то можно увидеть, что последние из них, те, что направлены на банковскую сферу, на иранское автомобилестроение и судостроение, вызваны исключительно тем, что Иран не только не капитулировал, но и развивает собственное производство.

Разумеется, здесь все далеко от идеала, очень остро стоит вопрос кредитования мелкого и среднего бизнеса, под вопросом находится государственная программа кредитования создания рабочих мест, которая, наряду с социальными субсидиями, привела к увеличению внутреннего долга, но ряд шагов команды Роухани в этом направлении позволяют надеяться на исправление ситуации. И, что самое главное, иранское общество в абсолютном большинстве своем понимает, что эта работа правительства гораздо важнее обеспечения доступа в Faсebook или еще каких-либо столь же эфемерных «свобод». Точно так же иранское общество считает, что если применение смертной казни в отношении террористов и наркоторговцев приведет к безопасности рядовых граждан, то о правах преступников говорить более чем преждевременно.

Публичное срывание масок

Внешнеполитические аспекты деятельности Роухани за первые сто дней журналистами и комментаторами разве только под микроскопом не рассматривались. Написано на эту тему много, повторять основные моменты, вроде прорыва в отношениях с США, изменения позиции отдельных членов Евросоюза, формирования новых антииранских альянсов – наверное, нет смысла. Но о двух итогах деятельности «шейха дипломатии» на международной арене сказать совершенно необходимо. Во-первых, Роухани удалось окончательно выставить ведущих игроков антииранской коалиции в их истинном свете, показать, что цель их деятельности – отнюдь не предотвращение мифической «ядерной угрозы» со стороны Исламской республики, а свержение существующего строя.

Еще полгода назад Иран обвиняли в нежелании сотрудничать в вопросах контроля над ядерной программой. Еще полгода назад нам твердили, что санкции введены только и исключительно для «принуждения Ирана к конструктивным переговорам». Роухани с санкции Рахбара Али Хаменеи пошел настолько далеко, насколько вообще может пойти суверенное государство, права которого в ядерных исследованиях закреплены международным Договором о нераспространении. «Вам нужны инспекции? Вам нужен доступ на наши ядерные предприятия? Вы настаиваете на снижении уровня обогащения? Хорошо, мы согласны», − говорят иранцы. Более того, руководство Исламской республики само предлагает установить контрольно-измерительную аппаратуру МАГАТЭ на своих ядерных объектах. Все условия, на которых целое десятилетие так настаивал Запад, Иран готов принять. Вот он шанс для тех, кто на каждом углу говорит, что не иранофобии ради, а исключительно для международной безопасности…

И что же мы видим в реальности? Антииранская коалиция выдвигает «уточнения и дополнения», теперь этого для отмены санкций уже недостаточно, теперь от Ирана требуют вообще на шесть месяцев заморозить ядерные исследования и любую иную деятельность в атомной сфере, а потом… А что собственно потом? Потом появятся новые дополнительные условия? Лицемерие антииранской коалиции стало настолько очевидным, что сама эта коалиция утратила доверие даже среди своих союзников, того же Лондона и того же Берлина. И в этом ее «саморазоблачении» перед остальным миром – один из главных успехов Роухани, которого «шейху дипломатии» удалось достичь за столь короткие сто дней.

И второе. Усилия Роухани по налаживанию ирано-американского диалога не только не ослабили, но наоборот, сделали более интенсивными и плодотворными российско-иранские отношения. Много говорят о телефонном разговоре Обамы и Роухани, но вчерашний телефонный разговор Роухани и Путина не менее значим. Российско-иранские отношения прошли испытание «сирийским кризисом», где совместными усилиями была остановлена агрессия Запада. Сегодня Путин и команда государственников, в составе которой Лавров, Шойгу, Иванов, Колокольцев, Бортников и другие рассматривают Иран как надежного партнера в ближневосточном урегулировании.

Идея проведения Московской международной конференции по созданию на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового поражения – это, по сути, совместный проект Ирана и России, еще один камень в основание стратегического партнерства между нашими странами. Партнерства, без которого ряд региональных проблем, представляющих вызов безопасности и России, и Исламской республики, от Каспия до Афганистана, решены быть не могут.

**********

Исламская республика – чрезвычайно сложный механизм, со своими, порою непривычными для нас, представлениями об экономике и демократии. Иран сегодня – одна из немногих стран, которая последовательно противостоит империалистической экспансии, сионизму и исламистскому радикализму, что добавляет ему угроз и вызовов. Как всякий сложный механизм Исламская республика нуждается в периодической корректировке курса и тактики, сохраняя при этом преданность идеалам справедливости и самостоятельного развития. Первые сто дней президента Хасана Роухани доказывают, что вектор этой корректировки избран верно. А консолидация иранского общества вокруг своего руководства, взвешенный и трезвый подход иранцев к вопросам реформирования внушает надежду, что поступательное развитие Исламской республики будет продолжено.