21 декабря 2012
Идея прямых переговоров между Вашингтоном и Тегераном стремительно овладевает экспертными массами. Еще немного, еще чуть-чуть, небольшое усилие – и антагонисты сядут за стол переговоров, которые, как многозначительно намекают околовластные комментаторы, обеспечат прорыв буквально по всем вопросам. Медиа на наших глазах закручивают одну из интереснейших интриг наступающего года – возможность диалога между Ираном и США. Их усердие можно понять, тема способна кормить многие месяцы. Не совсем понятно другое – уверенность ряда экспертов в том, что эти переговоры нужны Исламской Республике, что на них будет обеспечен некий прорыв, что от исхода этого диалога зависит дальнейшая судьба Ирана. Однако при беспристрастном анализе ситуации открывается совершенно иная картина… Но не буду забегать вперед, для начала – совершенно необходимый исторический экскурс. Иранская линия Вашингтона: От Рейгана до Клинтона Исламская революция в Иране стала для администрации Джимми Картера настоящим шоком, и почти год Белый дом старался определиться, что же ему с потерей надежнейшего и важнейшего союзника в регионе делать. Своеобразный управленческий стиль Картера и борьба сторонников различных подходов к Ирану в его администрации привели к тому, что единственным внятным шагом стало решение о предоставлении убежища шаху, и, как ответная реакция – захват американского посольства в Тегеране революционными студентами, которые, выпустив из здания женщин, чернокожих и неамериканцев, удерживали 52 дипломата США и требовали вернуть шаха, который должен был предстать перед судом; вернуть наворованное состояние шаха иранскому народу; принести официальные извинения за действия американцев в Иране в прошлом (свержение премьер-министра Моссадыка) и обещаний не вмешиваться во внутренние дела Исламской Республики в будущем. В ответ Картер немедленно распорядился заморозить все иранские активы в американских банках, и, несмотря на тогдашний энергетический кризис, объявил о введении эмбарго на иранскую нефть (недопоставки которой, замечу в скобках, тут же стали компенсировать саудиты). В апреле 1980, после провала операции «Орлиный коготь», лоббировавшейся, кстати, тем самым Бжезинским, который ныне говорит о необходимости прямого ирано-американского диалога, произошел разрыв дипломатических отношений и введение Вашингтоном экономического эмбарго, что окончательно ставило США на путь конфронтации с Тегераном. 20 января 1981 года, Исламская Республика в знак доброй воли, буквально через несколько минут после того, как новый президент Рональд Рейган официально вступил в должность, всех заложников, находившихся в плену 444 дня, передала представителям американских властей, что, как казалось тогда, открывало возможности для начала американо-иранского диалога. Но ярость от публичного унижения сверхдержавы принятию разумных решений не способствовало, да и время тогда было «ястребиное», а потому США всячески поощряли Саддама Хуссейна, развязавшего ирано-иракскую войну. Расчет был прост – военное поражение продемонстрировало бы неспособность вождей революции защищать государство и, при благоприятном раскладе, давало шанс на развязывание гражданской войны, в которой контрреволюция получила бы массированную поддержку извне. К 1985 году, когда стало ясно, что Саддам американских надежд не оправдал и нужно срочно менять тактику, американская разведка сообщила, что великий рахбар Хомейни тяжело болен, а в руководстве Исламской Республики со дня на день должна развернуться ожесточенная борьба за власть. В Белом Доме решили, что это серьезный шанс восстановить утраченные позиции и, вопреки яростному сопротивлению госсекретаря Дж. Шульца и министра обороны Каспара Уайнбергера, решили сформировать в среде политического истеблишмента ИРИ своеобразный блок из «умеренных» и поддерживающих их армейских военачальников в противовес антиамерикански настроенным консерваторам, опиравшимся на Корпус стражей Исламской революции. Последовавший затем «ирангейт» если самого Рейгана до импичмента не и довел, то уж администрацию его проредил основательно. «Победа в холодной войне» укрепила в умах американского руководства уверенность в мессианской роли США. Поддержание однополярности и Pax Americana требовали экспансии западных демократических ценностей, идеалов «общества потребления». Противостоящая этой экспансии Исламская Республика автоматически становилась препятствием, которое требовалось устранить. Но – устранить без войны, а потому администрация Клинтона сделала ставку на поддержку тех в Иране, кто выступал за «либерализацию», эволюционные преобразования по западным образцам в Исламской Республике. Целью Белого Дома стал приход к власти в Иране «либералов», готовых постепенно вернуть страну в русло политики Вашингтона. Политику США в данном вопросе подстегивало то, что в Иране начался процесс реконструкции нефтяной и газовой отрасли. Последствия этого были очевидны – Иран начал стремительно набирать геоэкономический и, как следствие, геополитический вес. Реализуя политику «сдерживания Ирана» Вашингтон начал отрабатывать привычный сценарий, обвиняя Иран в поддержке терроризма, нарушении прав человека, стремясь таким образом сформировать первую антииранскую коалицию. Но понимания у тогдашних своих союзников в Европе не нашел. Конечно, европейцев все это волновало, они проявляли моральную солидарность – однако дальше этого дело не шло, потому как выгоды Европы от торгово-экономических связей с Исламской Республикой моральные страдания вполне себе компенсировали. Принятый американцами в 1996 году «закон Д’Амато», предусматривающий санкции в отношении Ирана, поддержки среди союзников США не нашел. Но именно в эти годы администрация США впервые заговорила об опасности «ядерной программы Ирана». Буш-младший Землеустроитель и ближневосточный бардак Обамы Дипломатические интриги и протокольная манерность демократов изначально была чужда пришедшей на смену им администрации Буша-младшего. Решение всех «узлов на Востоке» виделось республиканской элите и стоявшему за ней военно-промышленному комплексу в жестких подходах и военных решениях. Теракты 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне стали прекрасным предлогом для перехода к прямой агрессии против «оси зла», право на зачисление других стран в которую Вашингтон оставлял исключительно за собой. «Международное сообщество» окончательно сжалось до размеров Вашингтона и Брюсселя, а Конди Райс предложила в отношении Ирана концепцию «усиливающегося давления», которая должна была заставить Тегеран пойти на уступки. Вторгнувшись в Ирак и Афганистан и одновременно с этим включивши Иран в «ось зла», США недвусмысленно давали понять Ирану, что для достижения собственных целей не остановятся перед применением силы. Уверенность Белого Дома в правильности собственной политики подкрепляли выкладки аналитиков ЦРУ, которые в 2002 заявили о наличии «хрупкого равновесия» в руководстве Исламской Республики, что диктовало Вашингтону незатейливую схему: антиамериканские элементы в руководстве Ирана устрашатся и это «хрупкое равновесие» нарушится аккурат в пользу проамериканских элементов. Ну а поскольку все яйца в корзину не складывают, то одновременно (для ускорения процесса), ЦРУ активизировало работу с иранскими террористами и сепаратистами. Избрание в июне 2005 года Махмуда Ахмадинежада на первый президентский срок тезис о «хрупком равновесии» растоптало в пыль. Да и блицкрига ни в Ираке, ни в Афганистане не получилось. Требовалось опять менять тактику, при том, что стратегия - свержение существующего в Иране строя, оставалась неизменной. Именно с этого года администрация Буша второго срока приступила к сколачиванию второй антииранской коалиции на основе «иранской ядерной угрозы». Передача «иранского ядерного досье» в Совет Безопасности ООН, продавливание соответствующей резолюции Совбеза, развертывание кампании по ужесточению санкций - стали официальным инструментом внешнего давления США на руководство Исламской Республики. А под прикрытием истерии об «иранской ядерной угрозе» - США приступили к проведению совместных с израильскими спецслужбами террористических и диверсионных актов в отношении иранских атомщиков и ядерных объектов, плотной работе с сепаратистами иранских Белуджистана и Азербайджана. Ну и, пожалуй, самый опасный шаг, сделанный американскими политиками в это время: консолидация исламских экстремистов для борьбы с Ираном и принятие плана о переводе арабо-иранского противостояния в плоскость конфликта между суннитами и шиитами. При всех декларативных расхождениях во внешнеполитических вопросах с предыдущей администрацией, борьба с «иранской бомбой» и необходимость осуществления подрывных действий против Исламской Республики никогда администрацией Барака Обамы под сомнение не ставились. Но в действие вступил новый фактор, получивший название «арабской весны», хотя суть того сложного и многогранного процесса, который мы сейчас наблюдаем более точно отражает определение «исламское пробуждение», то есть новый этап политической борьбы всей исламской уммы с неоколониализмом и пост-индустриальным империализмом, который происходит в условиях глобального экономического кризиса. Привычная политическая карта Ближнего и Среднего Востока (в самом широком смысле этого слова) – разрушена. На арену выходят новые не вмещающиеся в рамки государств акторы, а межгосударственные противоречия в этих регионах нарастают. Ситуация для США осложняется тем, что им сейчас крайне необходимо время для перегруппировки сил, для выстраивания диалога с этими новыми акторами, но вот как раз этого времени им и не хватает. И самое неприятное для Вашингтона заключается в том, что своей предельно прагматичной внешней политикой, умелой игрой на противоречиях участников антииранской коалиции, руководство Исламской Республики сумело за истекшие тридцать лет обеспечить себе позиции региональной державы, оказывающей огромное влияние на развитие ситуации в регионе. По ряду вопросов (от борьбы с наркотрафиком и сохранения мира на Южном Кавказе до вопросов иракского, афганского и палестинского урегулирования) позиция Ирана сегодня более важна и значима для США, чем, например, позиции Израиля и монархий Персидского залива. Для сохранения собственной гегемонии Вашингтон встал перед необходимостью создания новой системы сдержек и противовесов на Востоке. Вот только создать ее без Ирана сегодня никак не получается. Так кому, по большому счету, переговоры сейчас нужнее? Ирану, научившемуся за тридцать лет не просто выживать, но и развиваться в самых неблагоприятных условиях? Или все же США, действующим в режиме «хвост вылезет – нос завязнет»? Не единожды солгавшие Косвенным подтверждением того, что для США переговоры все же важнее, служит и тот факт, что западные медиа и эксперты уже начали упрекать Иран в неготовности к переговорам и говорить об «иррациональном антиамериканизме» нынешнего руководства Исламской Республики. Утверждается, что антиамериканизм искусственно подогревается, потому как без образа «внешнего врага» нынешний режим в Тегеране будет свергнут собственным народом. А все администрации США, начиная с Картера, такую личную приязнь к Ирану испытывали, что даже нормально есть не могли. Что ж, обратимся к фактам. 1991 год, захват американских заложников в Ливане. В ходе консультаций между Хашеми Рафсанджани и Бушем-старшим достигнута договоренность, что в обмен на содействие Ирана в освобождении заложников – США разморозят часть банковских активов ИРИ. Заложники освобождены, а через несколько дней следует заявление о том, что иранские активы разморожены не будут в связи с отсутствием для такого акта «юридических оснований». 1998 год. Президент Хатами приглашает в Иран группу американских ядерщиков из Oak Ridge National Laboratory для детального ознакомления с иранской ядерной программой. Более того, Хатами заявляет, что иранская сторона готова реализовать все рекомендации американских специалистов для того, чтобы снять все вопросы в мирном характере программы. Пентагон накладывает вето на эту поездку, заявив, что «вас там обманут, ничего не покажут» и вообще, нечего там делать. 2001 год. Иранские предложения США по оказанию помощи в решении афганского вопроса. Предложение проигнорировано, через несколько недель Иран внесен в список стран «оси зла». 2002 год. Четырехсторонние переговоры по ядерной проблематике: Иран, Великобритания, Германия, Франция. Иранцы готовы ограничить количество центрифуг до минимума, отказаться от планов по 20%-му обогащению, получать необходимые компоненты из других стран. Все, разумеется, в обмен на нормализацию отношений и отмену санкций. США заявляют о недостаточности данных уступок и вынуждают европейских дипломатов прекратить переговоры. 2003 год. Пакет предложений Ирана, получивший в американской прессе название «Большая сделка». Иранские уступки и предложения по широкому кругу вопросов, вплоть до переговоров с Израилем. Администрация Буша-младшего с подачи Дика Чейни оставила предложения иранской стороны без ответа. 2009 год. Обама в телевизионном обращении предлагает иранскому руководству «протянутую руку». Этой же рукой, в это же время он подписывает документ о запуске кибер-войны на Иран (вирус Stuxnet и многие другие). Даже этот неполный перечень реальных фактов говорит о том, что Иран никогда не отказывался от прямого диалога с США при условии уважительного, справедливого и равноправного отношения к своим интересам. Но всякий раз был обманут. И этот обман будет повторяться вновь и вновь. Объяснение этому – более чем простое. Вашингтон не готов к серьезному диалогу, его предложения и призывы – не более чем дипломатический маневр и стремление выиграть время для перегруппировки сил. Санкции, безусловно, наносят ущерб Ирану, но не подводят его к критической черте. Это прекрасно понимают и сами американские эксперты, которые в недавно опубликованном несколько дней назад докладе «Weighing Benefts and Costs International Sanctions Against Iran» написали: «ужесточение санкций начинает терять свое значение в качестве рычага, с помощью которого можно добиться изменения позиции Ирана, в том числе – и по вопросу его ядерной программы». Но проблема заключается в том, что от Картера до Клинтона, от Буша-младшего до Обамы стратегия США заключается не в урегулировании ирано-американских отношений, а в смене нынешнего руководства Исламской Республики. Официально уже тридцать с небольшим лет США заявляют, что хотят, чтобы руководство Ирана: • Не производило работ оружия массового поражения; • Не поддерживало террористов; • Не вмешивался во внутренние дела соседей; • Предоставило своему народу право на демократический выбор (разумеется, в американском его понимании). Эти вопросы, как полагает американская сторона, и должны стать предметом переговоров. Но реальные цели (и, что самое важное – реальные шаги) американской внешней политики в отношении Исламской Республики сводятся к тому, чтобы: • Сформировать международную антииранскую коалицию, включив в нее граничащие с Ираном страны, в том числе – из государств постсоветского пространства; • Окружить ИРИ сетью военных баз; • Ускорить падение режима Асада в Сирии, чтобы максимально ослабить влияние Ирана и в Ливане; • Максимально ослабить связи Ирана с Китаем и Россией; • Жестко противодействовать попыткам Ирана расширить свое влияние в Персидском заливе, в Ираке, в Афганистане, словом, в остальном «Большом Иране», в Движении неприсоединения и других международных организациях; • Не допустить лидерства Ирана в процессах «исламского возрождения»; • Реализовать план суннитско-шиитского противостояния; • А дестабилизировать обстановку в самом Иране – это приоритетнейшая задача. Сегодня нет ни одного доказательства того, что от этих целей США готовы отказаться. Так какие переговоры возможны при такой позиции одной из сторон? Какого прорыва следует ожидать?
Игорь Панкратенко, Политический обозреватель Иран.ру
Поделиться:
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий