03 июля 2006
В.Г. Коргун Проблема наркотиков в Афганистане никогда не получит своего решения, пока не начнется настоящая борьба против не рядовых производителей, а могущественного клана наркодилеров, к которому принадлежат не только профессиональные наркобароны, но и многочисленные представители власти в центре и на местах. Причем многие из этих людей по роду своей профессиональной деятельности как раз призваны бороться с наркобизнесом, в первую очередь это сотрудники правоохранительных органов. Характерным примером такой «борьбы» служит деятельность ряда офицеров полиции в северной провинции Тахар. Беседуя с западным корреспондентом, начальник уездного отдела полиции не подозревает, что его голос тайно записывается на диктофон. Посему он без стеснения описывает свою жизнь в качестве наркодилера. Он с возмущением рассказывает о ссоре, произошедшей прошлым летом с другим начальником полиции, занимающимся наркобизнесом в той же провинции. Не без гордости повествует о том, как ему удалось провезти в своей машине 500 кг героина через блокпост своего конкурента, о своих приключениях по спасению трех друзей-контрабандистов от таджикских полицейских. Но это уже другая сторона бизнеса, резюмирует он. «Если мои приключения заснять на пленку, — хихикает Мухаммад Тахер (так зовут нашего героя), — то получился бы весьма захватывающий фильм. ООН дала бы мне награду». Однако об одном этот бывший полевой командир моджахедов высказывается вполне определенно: «Если люди со всего мира придут в Афганистан, они все равно не смогут остановить контрабанду наркотиков». Вообще говоря, Мухаммад Тахер — не более чем мелкий игрок в нелегальном бизнесе, который приносит прибыль 2,7 млрд долларов в год, что составляет более половины легальной экономики страны. Афганские официальные лица и зарубежные дипломаты все чаще называют эту центральноазиатскую страну «наркогосударством», высшие должностные лица которого находят, что пренебрежение законом — более выгодное занятие, чем его исполнение. Очень немногие из крупных афганских чиновников уволены со своих постов за участие в наркоторговле. Причиной служат как недостаток доказательств, так и тот факт, что лишь недавно в стране были учреждены специальные суды, которые рассматривают случаи крупных операций в наркоторговле и контрабанде наркотиков. Учитывая это обстоятельство, газета “Christian Science Monitor” провела собственное расследование в одной из провинций, известной своим наркотрафиком. Газета пыталась выяснить, насколько серьезно полицейские чины вовлечены в наркоторговлю и какие можно найти тому доказательства. В северную провинцию Тахар, откуда героин среднего и низшего качества переправляется в Таджикистан и далее в Европу, от этой газеты была командирована группа расследования, которая тайно записала на диктофон разговор с четырьмя полицейскими начальниками. В материалах группы, преданных гласности, имена полицейских офицеров были изменены, так как редакция газеты понимала, насколько опасно иметь дело с каждым из этих начальников, если записывать беседу на магнитофон открыто. В то же время было бы некорректным открыть их подлинные имена, не предоставив им шанса защитить свою репутацию в суде. Запись бесед, сделанная на диктофоне лицами, собирающими свидетельства для Афганской независимой комиссии по правам человека, изнутри раскрывает картину того, как наркокоррупция разъедает и без того слабо тлеющую кампанию по борьбе с наркотиками. Первым попал на пленку диктофона командир Дадгир. Он является начальником пограничной полиции, которая патрулирует протяженную линию границы с Таджикистаном. В тайно записанном разговоре Дадгир рассказывает о том, какие масштабы приняла наркоторговля, в условиях которой полицейские начальники соперничают друг с другом за главенство в торговле наркотиками в провинции Тахар. «Я занимался контрабандой наркотиков в течение года, — неторопливо рассказывает Дадгир, беседуя с журналистами во дворе своего дома. — И все знали об этом. У меня был подствольный гранатомет… Я стал опасным контрабандистом». Но постепенно он был вытеснен из наркобизнеса группой более сильных полицейских начальников. Они заставили уступить всех своих соперников по наркобизнесу, утверждает Дадгир. Несколько лет назад один из этих полицейских наркодилеров послал восемь человек, чтобы организовать засаду на Дадгира. «К счастью, со мной были 25 моих соплеменников, — говорит Дадгир. — Я использовал свой гранатомет, стреляя во врагов, которые оказались спереди и сзади нас. В конце концов, я заработал на наркотиках около 70 тысяч долларов». Но однажды его поймали с героином стоимостью 370 тысяч долларов, и он был вынужден продать все, что у него было, включая швейцарские часы «Радо» и большую часть своего тяжелого вооружения, чтобы возместить потери владельцев того героина. В другой раз Дадгир был схвачен его соперником, другим полевым командиром. «Меня поймали с 56 кг героина, — повествует Дадгир. — У меня спросили, буду ли я дальше заниматься этим промыслом. Я ответил, что больше не буду. Но как только меня отпустили, я вернулся домой, погрузил другие 100 кг наркотиков в мой русский джип и повез их на продажу». «Эти преследователи сами занимаются наркобизнесом, продавая каждый раз по 300–400 кг наркотиков, — жалуется Дадгир. — Нынче вся контрабанда находится в руках полицейских командиров, и никто не может сделать что-либо без их разрешения. Кроме меня. Когда я иду на дело, я говорю своим ребятам: «Убейте любого, кто попытается остановить вас»». Следующим на пленке звучал голос командира Нурзая, начальника полиции пограничного округа в провинции Тахар. Как и Дадгир, он — мелкий игрок в наркоторговле. Он раскрывает изнутри картину того, как некоторые крупные полицейские начальники — и в Афганистане, и в соседнем Таджикистане — наказывают своих конкурентов-наркокурьеров в стремлении придать лоск своей репутации правоохранителей. Или берут взятки с тех, кто хочет платить за право пользоваться привилегиями в незаконном бизнесе. «Однажды я подсчитал, сколько я дал главному полицейскому начальнику, — рассказывает Нурзай. — Этот начальник был полевым командиром в период войны против советских войск, в одних рядах с лидером Северного альянса Ахмад Шаха Масуда. «С продажи наркотиков и штрафы, всего 680 тысяч долларов». Нурзай сделал паузу. «680 тысяч долларов! Громадная сумма, не так ли? Но поверь мне, у него (командира) ни разу не возникло намерения сделать что-нибудь хорошее для меня в ответ на эту сумму». И сегодня самые крупные контрабандные операции в провинции, считает Нурзай, осуществляются родственниками этого командира, некоторые из них служат полицейскими офицерами в Тахаре. Один из таких родственников «берет с контрабандиста 50 долларов за переброску 1 кг наркотика через границу с Таджикистаном. И если он поймает какого-либо «левака», то берет с него каждый раз от 5 до 10 тысяч долларов». Нурзай говорит, что он сам прекратил трансграничную контрабанду наркотиков, поскольку он хорошо известен в округе, но продолжает посылать своих людей делать эту работу вместо себя. И вместо того, чтобы платить своим людям сразу же после успешной миссии, теперь он платит им через неделю, с тем чтобы соперничающий полицейский начальник не смог обнаружить проведение контрабандной операции, пока она не закончится. «Когда я был крупным контрабандистом, — признается Нурзай, — у меня были связи с таджикскими офицерами на другой стороне границы. Но мой конкурент был связан с российским спецслужбами. Его люди изрядно подпортили мой бизнес. Однажды из-за его людей я потерял товар на 500 тысяч долларов, в другой раз — на 600 тысяч, третий раз — на 700 тысяч, затем —на 900 тысяч, а потом — на 1,1 млн долларов». Нурзай смеется: «Мои оппоненты выбили мне все 32 зуба». Но после того как дела с этим всесильным командиром пошли все хуже и хуже, и особенно после покушения на Нурзая, организованного командиром, когда их отношения окончательно испортились, он намерен смириться и сохранить мир с командиром, хотя бы на какое-то время. «У меня есть куча компромата на него, но я хочу сохранить с ним хорошие отношения». Очередным субъектом процветающего бизнеса, чей голос попал на пленку, стал Нур Али, полицейский начальник небольшого торгового города на границе с Таджикистаном в провинции Тахар. Он признается, что вовлечен в наркобизнес, и при этом дает свежую информацию о том, какую громадную прибыль получают коррумпированные полицейские чины за счет наркоторговли. С видимым огорчением он отмечает, что другие, более могущественные командиры получают гораздо больше денег, чем он сам. Упомянув одного из полицейских начальников по имени, Нур Али говорит: «Он бывает недоволен, когда получает 20 тысяч долларов от наркотиков за одну ночь. Обычно он берет по 40 долларов за переброску одного килограмма на другую сторону границы. Но сам сидит дома, отдыхает, смотрит видеофильмы и играет в карты с друзьями». Этот командир, утверждает Али, каждую ночь перебрасывает через границу больше 600 кг наркотика по 40 долларов за килограмм, получая огромную прибыль. «Поверь мне, я точно знаю, что он занимается этим шесть раз в неделю». Но когда крупные игроки в наркобизнесе перебрасывают крупные партии героина через Тахарскую провинцию и даже через уезд, где служит Нур Али, они не делятся прибылью с другими наркодилерами. Однажды командир, которого упомянул Али, предупредил его, чтобы он бросил заниматься наркотиками. Али отказался. И тогда командир расставил везде блокпосты, пытаясь поймать Али на наркоконтрабанде. Однажды Али был сам за рулем и, проезжая через такой блокпост, вместо того чтобы остановиться, нажал на акселератор с намерением задавить вооруженного солдата, преградившего ему дорогу. «Я вез 500 кг наркотиков и не собирался так легко расстаться с ними, — признается он. — Поэтому я прибавил скорость, чтобы сбить солдата с ног. Солдат отбежал в сторону и выстрелил в воздух. После того как я выгрузил свой товар на границе, я вернулся на тот блокпост и спросил его командира, почему солдат пытался остановить меня. В ответ я услышал, что это был приказ вышестоящего начальника. На что я сказал ему, что деньги от наркотиков идут в карман этого начальника, зачем же он тогда останавливает другие машины. Я его предупредил, что в следующий раз, если он попытается остановить меня, я убью его». Нур Али признает, что заниматься наркобизнесом становится все трудней, а его партнеры по бизнесу становятся менее надежными: «Однажды я переправил 60 кг наркотиков через границу, но таджикский контрабандист принял товар и не заплатил мне. Никто не может ничего сделать таджикскому контрабандисту на его земле». Нур ругает себя за доверчивость: «Я поверил одному из моих афганских друзей, который сказал мне, что этот таджикский парень платит больше, чем другие». Последним на пленке оказался командир Омар, старший администратор в полицейском управлении провинции Тахар, бывший полевой командир в пограничном округе. Он сразу стал жаловаться, что дисциплина в полиции упала, наркотрафик стал дробиться настолько, что даже рядовые полицейские снимают сливки с наркобизнеса. Более важным оказалось его убеждение, что наркокоррупция проникла глубоко в недра министерства внутренних дел, главную правоохранительную организацию, высшие чиновники которой берут взятки за назначение коррумпированных наркодилеров на влиятельные посты в полиции. На бумаге Омар — один из самых могущественных полицейских начальников в провинции, которому подчиняются начальники полиции уездов. Но в действительности в условиях, когда уездные начальники глубоко завязли в наркобизнесе, мало кто из полицейских, служащих в Тахаре, обращает внимание на него. Жизнь была лучше, признает Омар, когда он был уездным полицейским начальником. Но даже и тогда она не была намного лучше. Как транзитный пункт наркотрафика его город явно переоценивался. «Что представляет собой город? — удивляется Омар. — Здесь только один мост, и никто, даже если вы пошлете на мост своего брата, не приведет к вам контрабандиста, пересекающего мост. Если кого-нибудь там поймают и приведут ко мне, я возьму с него 10 тысяч долларов (в качестве взятки). Но если там стоит бедный солдат, он возьмет с контрабандиста за переход через реку 200 долларов вместо того, чтобы привести его ко мне. Я-то сам не могу стоять там, это все-таки стыдно». Так или иначе, говорит Омар, у него никогда не было теплых отношений с контрабандистами: «Я не знаю почему, но контрабандисты не верят нам». Он задумался на секунду и продолжал: один из его коллег в полицейском департаменте в пограничном городе «начал игру с контрабандистами. Он заключает сделки с ними, а дальше на дороге останавливает и забирает их наркотики. Поэтому контрабандисты не доверяют нам». Омар утверждает, что почти все полицейские начальники в Тахаре заплатили чиновникам из министерства внутренних дел, чтобы получить должность, и сейчас вынуждены платить еще больше, чтобы сохранить место: «Каждые три месяца им напоминают об этом или угрожают увольнением. И тогда каждый из них спешит доставить в министерство 10 тысяч долларов». При этом Омар не скрывает, что ему нравится его работа. Конечно же, он любит не обязанности, возлагаемые на него. Ему импонирует доступ к наркобизнесу. «Это хорошая ситуация, — считает он, — я плачу 1 тысячу долларов, а получаю доход 10 тысяч. Это дает определенные преимущества». Высшие афганские чиновники в частном порядке признают, что около 80% служащих министерства внутренних дел — от местных полицейских начальников до высших чинов — получают доход от наркобизнеса. На пресс-конференции прошлой осенью, объявляя о своей отставке, министр внутренних дел Али Ахмад Джалали заявил, что в министерстве составлен список 100 высших чиновников этого ведомства, которые подозреваются в участии в наркоторговле. Это характеризует и само правительство, неспособное или не желающее препятствовать наркобизнесу, который все больше подрывает власть закона и доверие афганцев к своим руководителям. «Наркокоррупция в нашем обществе пока напоминает молодые побеги, и если мы начнем действовать прямо сейчас, мы можем ее выкорчевать с наименьшим ущербом, — говорит министр по борьбе с наркотиками Хабибулла Кадери. — Но если эти побеги превратятся в дерево, его выкорчевывание повлечет за собой немалые разрушения». Но уже сейчас побеги превращаются в дерево, считает Кадери, и Афганистан не может позволить себе ждать, пока появятся доказательства. «Если мы будем постепенно удалять одного человека, замешанного на наркокоррупции, за другим, государство только выиграет. Афганцы должны поверить, что правительство работает во имя национальных интересов. Люди должны быть ближе к правительству. Любая дистанция, разделяющая их, становится опасной». Заботы и тревоги министра вполне понятны. Но дело не сдвинется с мертвой точки, если борьба с наркотиками не станет общенациональным проектом, заинтересованность в реализации которого проявят не только патриотически настроенные технократы из правительства, но и все общество при условии осознания им угрозы, исходящей от «маковой головки». Главную ответственность за это должны взять на себя в первую очередь как раз те люди, которые сегодня лишь способствуют разрастанию «наркотической заразы» в не без того нездоровом государственном механизме. Это пораженная коррупцией правоохранительная система. Оздоровив силы правопорядка, правительство сможет получить реальный инструмент борьбы со всеобщим злом.
Источник:
Институт Ближнего Востока
Поделиться:
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий