Владимир Сажин
26 декабря 2005
В.И. Сажин Если выразить заявленную тему очень кратко, то сегодня исламский Иран и есть главная проблема с точки зрения безопасности Ближнего и Среднего Востока. Несколько месяцев назад, анализируя итоги президентских выборов, на которых победил исламистский радикал Махмуд Ахмадинежад, автор данной статьи писал: «Не стоит делать апокалипсических прогнозов. Маловероятно, что политика Исламской Республики Иран претерпит кардинальные изменения. Да, будут затянуты гайки внутри страны, начнется очередной виток в борьбе за строжайшее выполнение норм и законов шариата, возможно, усилится цензура в СМИ и в сфере культуры, расширится пропагандистская деятельность… Во внешней политике также резких поворотов ожидать не следует. Иран находится не в вакууме. Он тысячами нитей связан с мировым сообществом и в значительной степени зависит от него. Конечно, вполне возможно отдаление начала нормализации отношений с США, некоторое усиление ирано-израильского противоборства, ужесточение антиамериканской и антиизраильской риторики» [1]. Но автор явно ошибался. Не смог спрогнозировать, что новое руководство Ирана доведет эту риторику до абсурда и дойдет до предела в своем противостоянии практически со всем миром. Тем более в ходе важного для ИРИ переговорного процесса с Евросоюзом по своей ядерной программе. Всего через четыре месяца после инаугурации в течение нескольких недель иранский президент Махмуд Ахмадинежад неоднократно призывал «стереть Израиль с карты мира», вырезать из тела Ближнего Востока «сионистскую опухоль», не верить в Холокост. Свое возмущение выразили большинство стран мира, в том числе Палестинская администрация, Ватикан, а также партнеры ИРИ — Китай и Россия, не говоря уже об Израиле, США и Евросоюзе. ООН официально осудила недальновидные заявления иранского президента. Участники форума организации «Исламская конференция» (ОИК) также были не в восторге от речей иранского президента. Но, к сожалению, международное осуждение, выраженное еще после первого подобного заявления, судя по всему, не действует на радикального президента Ирана. Почему? Сегодня уже можно не сомневаться, что обсуждаемые высказывания президента Амадинежада — это не его личное мнение и даже не пропагандистская риторика в рамках вечной идеологической борьбы ИРИ с Израилем. Это выражение новой политической линии государства после 16 лет консервативной (Рафсанджани) или либеральной (Хатами) прагматики. Причем антиизраильская составляющая в этом новом курсе президента Ахмадинежада, пожалуй, не основная, а скорее, провокационно-инициирующая. Возникает еще один вопрос: почему именно в настоящее время у клерикальной иранской «закулисы», которая реально управляла и управляет страной уже 26 лет, появилась необходимость радикализировать политику и одновременно вернуться к пропагандистской риторике первых лет исламской революции? Напомним, что революционные потрясения, экономические эксперименты «тоухидной экономики», последствия восьмилетней ирано-иракской войны к концу 80-х годов прошлого века привели страну к социально-экономическому упадку. Потенциал жесткой системы, отличающей исламский режим, созданный аятоллой Хомейни, был исчерпан. Это отчетливо понимало клерикальное руководство страны. Для дальнейшего развития и укрепления режима требовались реформы, поскольку встал вопрос о выживании исламской республики. Именно в это критическое время на командный президентский пост были выдвинуты прагматики — сначала Рафсанджани, затем — Хатами. Али Акбар Хашеми-Рафсанджани за восемь лет своего президентства (1989 – 1997 гг.) создал условия для выхода страны из тупика «тоухидной экономики», проводил экономические реформы, преобразующие мобилизационную экономику «военного исламизма» времен войны с Ираком. Особенно решительно пошел на модернизацию режима Мохаммад Хатами, занимавший пост президента с 1997 по 2005 годы. Продуманный и осторожный политический курс г-на Хатами, направленный во внутренней жизни на активизацию реформ, расширение сферы демократии; во внешней политике — на прорыв полублокады, на выход из самоизоляции, на открытость исламского Ирана всему миру постепенно менял образ Исламской Республики Иран в глазах мировой общественности. И, естественно, способствовал вхождению ИРИ в мировые политико-экономические процессы и укреплению иранской экономики. За 16 лет президентства двух выдающихся руководителей исполнительной власти в ИРИ, несмотря на все противоречия и ошибки, отступления и провалы, минусы и просчеты, страна действительно окрепла и стала одной из ведущих на Ближнем и Среднем Востоке. Но все же ради справедливости надо отметить, что в последние годы в процессе укрепления потенциала ИРИ главную роль играли нефть и газ. С 1998 года доходы Ирана от экспорта нефти увеличились в четыре раза — с 11 млрд долларов до прогнозируемых 40 млрд долларов в текущем году [2]. Американский департамент информации по энергетике в одном из своих докладов сообщил, что нефтяные запасы Ирана оцениваются в 90 млрд баррелей [3]. При этом был сделан вывод, что сегодня Иран является крупнейшим на Ближнем и Среднем Востоке экспортером тяжелой нефти. К слову сказать, на сегодняшний день перспективы производства и экспорта углеводородных ископаемых и, соответственно, получения сверхдоходов для ИРИ остаются радужными. Благодаря усилиям Рафсанджани, Хатами и их сподвижников, в стране создана экономическая инфраструктура для прыжка в будущее, есть финансовые запасы, есть углеводородные ресурсы, в которых заинтересован практически весь мир. Однако при всех социально-экономических плюсах шестнадцатилетних реформ в них таилась угроза для тех самых основ хомейнистского режима, которые они были призваны спасать и укреплять. Реформы (хотели этого их архитекторы и строители или нет) объективно уводили страну и общество от генеральной линии хомейнизма все дальше и дальше. Логика реформ, логика внешней и внутренней политики двух лидеров (особенно Хатами) диктовала необходимость выйти за установленные еще аятоллой Хомейни рамки. Она требовала пересмотра некоторых положений Конституции, в частности, касающихся прав президента, роли высших теократических институтов, и, самое главное, она подвергала сомнению основополагающий принцип исламской государственности в ИРИ — принцип «велаяте-факих». В исторической перспективе возникла реальная возможность трансформации режима. Этого Духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи, его окружение, большинство консервативного духовенства допустить не могли. Им нужна была реставрация хомейнистского режима, нужна была смена курса двух предыдущих президентов для сохранения своей власти. Два мавра — Рафсанджани и Хатами — сделали свое дело: спасли и укрепили режим. Теперь они могут уйти. Защитить генеральную политическую линию хомейнизма мог только один из семи кандидатов в президенты на выборах лета 2005 года — Махмуд Ахмадинежад, преданный делу исламской революции, молодой, честный, не очень искушенный в политических интригах и управляемый (правда, насколько управляемый, покажет будущее), да к тому же формально не являющийся представителем духовенства, от которых народ уже стал уставать. Можно не сомневаться, что кандидатура Ахмадинежада была выбрана и одобрена Духовным руководителем ИРИ и его сподвижниками задолго до выборов. События последних месяцев показывают, что иранский президент оправдывает их надежды. Первые шаги Ахмадинежада свидетельствуют о том, что он прочно встал на путь, предначертанный имамом Хомейни. Естественно, что возвращение в политико-идеологическое лоно хомейнизма невозможно без ликвидации любых ростков либерализма, особенно в сфере идеологии. Следуя заветам имама, он уже запретил в стране западную музыку. Вместе с музыкой и песнями запретил и фильмы, в которых пропагандируются немусульманские ценности. Запрету также подверглись фильмы, в которых изображаются «заносчивые державы» — понятен намек на США. Иранцы все это уже проходили во времена имама Хомейни. Надо полагать, для президента Ахмадинежада это только начало большого пути. Но сейчас не это главное, особенно для мирового сообщества. Главное — это резкая радикализация внешнеполитического курса. Безусловно, в своих деяниях Ахмадинежад чувствует поддержку мощных структур внутри страны. Это прежде всего радикальные группировки духовенства, в частности соратники духовного наставника Ахмадинежада — аятоллы Месбаха Йезди, возглавляющего крупный богословский центр в Куме, а также исламские фонды, Корпус стражей исламской революции (КСИР) и подчиненные ему Силы сопротивления «Басидж». Не случайно, свои скандальные антиизраильские заявления президент, как выяснилось, сделал «при полном одобрении Духовного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи». Да и иранское духовенство поддержало президента страны Махмуда Ахмадинежада. Так, глава Совета экспертов, назначающего Верховного иранского духовного лидера, аятолла Али Мешкини в своем выступлении 16 декабря заявил, что недавние заявления президента полностью логичны и выражают мнение всех иранцев. Ахмадинежада поддержали также председатель иранского парламента (меджлиса) Голям-Али Хаддад-Адель, руководитель одного из ключевых органов государственного управления ИРИ — Высшего совета национальной безопасности Али Лариджани, командующий Корпусом стражей исламской революции генерал-майор Сафави, глава министерства информации (разведки и безопасности) Голям-Хосейн Мохсени-Эжеи, генеральный прокурор Наджафабади. Министр иностранных дел Ирана Манучер Моттаки подтвердил, что изложенная президентом Ирана Махмудом Ахмадинежадом точка зрения в отношении Израиля «выражает политику Исламской Республики Иран». Обретшая финансовую, будем говорить, и сравнительно значимую экономическую мощь, выступая в качестве энергетического донора многих мировых держав, правящая элита в лице нового президента пришла к выводу о том, что настало время заявить о себе как о мировом центре исламской цивилизации, как о непоколебимом борце за идеалы ислама, объединяющем всех мусульман против «глобального сионизма и американского империализма», как о супердержаве региона. Именно сейчас. Вчера было рано — мало сил. Завтра будет поздно — продвинется к своему разрешению ключевая для региона палестинская проблема, усилится явно прослеживаемая уже сегодня тенденция сближения арабских, других мусульманских стран и Израиля, а процесс разрешения ядерной проблемы Ирана может пойти совсем в невыгодном для Тегерана направлении. Кроме того, цены на нефть и газ пока благоприятствуют Исламской Республике. В Тегеране решили: именно сегодня следует заявить о планах превращения Ирана в супердержаву не только ближневосточного региона, но и более обширного ареала. В этой связи представляет интерес разработанный недавно в Иране документ под названием «Двадцатилетняя перспектива». Выступая 13 декабря на конференции в Тегеране, секретарь Совета по определению блага строя ИРИ Мохсен Резаи заявил, что, согласно этому документу, через двадцать лет Иран должен стать развитой страной и сильной региональной державой. Мохсен Резаи (кстати, бывший главнокомандующий КСИР), являющийся также руководителем Комитета по разработке «Двадцатилетней перспективы», подчеркнул: «Этот документ дает обществу и руководителям страны ориентиры для планирования и управления экономическим, политическим и культурным развитием Ирана» [4]. По его словам, в документе указывается, что через двадцать лет Иран должен стать развитой страной и занять первое место в регионе по экономическому, научному и культурному развитию. Кроме того, в документе говорится — обратите внимание, — что «Иран станет вдохновителем исламского мира и цивилизацияобразующим государством с революционной и иранской идентичностью, реализующим конструктивное и эффективное взаимодействие в международных отношениях» [5]. Таким образом, данный документ свидетельствует о том, что в исламском Иране резко активизировалось практическое осуществление главной задачи клерикального хомейнистского режима — создание под эгидой Ирана «мировой исламской общины — уммы». Данное положение, суть которого официально закреплена в статье 11 Конституции ИРИ [6], имеет долговременный характер. (По аналогии: такой же долговременный, как построение коммунизма в мировом масштабе). При этом нельзя забывать, что эта задача была выдвинута еще во времена правления аятоллы Хомейни. Но в то время как и сама задача, так и промежуточные цели ее воплощения в жизнь оставались не больше чем лозунгами. Сегодня укрепившийся благодаря либеральным реформам Иран под водительством исламистских радикалов приступил к практическому осуществлению своеобразной «программы максимум». Исходя из упомянутой главной стратегической задачи, просматриваются три уровня долгосрочных целей политики Ирана, на реализацию которых ныне направляются основные усилия нового руководства страны [7]. Первый уровень целей связан с превращением Ирана в общемусульманский центр силы. Его достижение следует рассматривать как весьма отдаленную перспективу (даже если абстрагироваться от заведомо яростно негативной реакции большинства мусульман-суннитов), поскольку постановка данных целей на повестку дня без утверждения Ирана в качестве общерегионального центра силы в зоне Ближнего и Среднего Востока не имеет реального смысла. Второй уровень как раз и предполагает превращение исламского Ирана в региональный центр силы. Для этого иранское руководство стремится к достижению в регионе идеологического, политического, экономического и собственно военного лидерства. Третий уровень целей расположен на «национальной территории», то есть приоритеты политики сосредоточены на решении внутрииранских задач, в частности на обеспечении военно-политической, идеологической стабильности государства, создании независимой экономики с развитой промышленностью, в том числе военной, строительстве мощных вооруженных сил. В новой-старой политике Тегерана можно определить внутреннюю и внешнюю составляющие. Уничтожение Израиля, как и учил имам Хомейни, было и остается основным политико-идеологическим стержнем исламского режима ИРИ [8]. Поэтому новый президент Исламской Республики знает, что в Иране никто не смеет возразить ему, и он может повести за собой не только политизированных радикалов, но и малоимущие неграмотные слои населения. Глава исполнительной власти г-н Ахмадинежад, избранный на свой пост 36,5% голосов всех иранцев, имеющих право голоса [9], стремится своими заявлениями сплотить вокруг себя разрозненные группы радикально-консервативного толка. Жесткость и упорство в ядерной проблематике, противостояние по этому вопросу с двумя основными «шайтанами» — Израилем и США и их сателлитами в Европе также дает очки решительному президенту: все слои иранского общества хотят видеть Иран ядерной державой. Но прежде всего антиизраильская риторика г-на Ахмадинежада провоцирует международное сообщество. Известно, что ныне на Ближнем Востоке идет трудный процесс установления мира между Израилем и Палестиной, названный «Дорожной картой». Одним из коспонсоров мирного урегулирования палестино-израильского конфликта является Россия. Как справедливо отметил на днях председатель Комитета по международным делам Совета Федерации РФ Михаил Маргелов, «создается впечатление, что Иран взял на себя миссию разжигания ближневосточного конфликта, чем он оказывает услугу всякого рода экстремистским силам» [10]. Сенатор прав. Исходя из логики военно-политической доктрины ИРИ, мирный итог диалога Израиль – Палестина — это катастрофа для идеолого-политической системы исламского режима в Иране. Поэтому радикалы в Тегеране не могут допустить этого. Антиизраильские заявления президента ИРИ — это террористическая мина на дороге к миру, начертанной Россией, ООН, Евросоюзом и США. Кроме того, антисемитские высказывания президента ИРИ подогревают ненависть у определенной части населения мусульманских стран к немусульманам, провоцируют радикальных исламистов на экстремистские действия и инициируют активизацию международного терроризма. Не случайно, что именно в эти дни Тегеран посетил лидер экстремистской палестинской группировки «Хамас» Халед Машаль, который встречался как с президентом ИРИ, так и с Духовным лидером страны аятоллой Хаменеи. Собеседники пришли к единому мнению, что «группы сопротивления должны продолжать джихад» [11]. Но «Хамасом» активность ИРИ на израильско-палестинском поле не исчерпывается. «Хизбалла», «Исламский джихад», «Бригады мучеников Аль-Акса» — все с одобрения Ирана пытаются не допустить движения палестинских властей навстречу Израилю. В конце января лидер «Хизбаллы» Хасан Насралла и политический лидер «Хамаса» Халед Машаль, встретившись в Бейруте, заявили, что сопротивление Израилю — единственный путь освобождения всей Палестины. По оценкам зарубежных СМИ, организация «Хизбалла» насчитывает 3-3,5 тыс. человек, (в том числе до 150 военнослужащих иранского КСИР). По некоторым другим, до 20 тыс. человек [12]. Наблюдатели отмечают, что от 500-600 до 1000 человек входят в состав элитных подразделений боевиков. Остальные представляют собой вспомогательные и учебные подразделения. На вооружении исламистов имеются артиллерийские орудия, минометы, ракетные установки, ПТРК «Малютка» и «Фагот», безоткатные орудия, ПЗРК, зенитные установки. Организация имеет РЛС для отслеживания кораблей и катеров ВМС Израиля. «Хизбалла» формирует подразделения морских «коммандос», подготовка которых осуществляется в Иране. ИРИ является главным и наиболее тесным союзником «Хизбаллы» с момента ее основания. Иранская помощь «Хизбалле» носит всеобъемлющий характер, она включает финансирование, дипломатическую и политическую поддержку, подготовку идеологических и военных кадров, поставки вооружения, военной техники, боеприпасов и снаряжения, гуманитарные поставки. При президенте Хатами в связи с некоторой коррекцией внешней политики ИРИ к началу нового столетия ежегодная финансовая помощь «Хизбалле» сократилась с 60-100 до 30 млн долларов. Однако не надолго. По сообщению египетского информационного агентства MENL, в 2003 году под руководством Фуада Балбизи, активиста иорданского отделения Организации освобождения Палестины (ООП), возглавляемого членом политбюро ООП Фаруком Каддуми, практически полностью воссоздан канал перекачки финансовых средств из Ирана военизированным группировкам ФАТХа, действующим в Иудее, Самарии и секторе Газы. Кроме того, уточняет MENL, Ф. Балбизи организовал финансирование деятельности группировки «Танзим» шиитской организацией «Хизбалла» [13]. Иранские субсидии в «Хизбаллу» достигли рекордного размера — до 200 млн долларов [14]. Подобное увеличение финансирования «Хизбаллы» объясняется необходимостью для Тегерана укрепить позиции этой организации в условиях нарождающихся позитивных сдвигов в израильско-палестинском мирном процессе, возможные результаты которого совсем не соответствуют интересам ИРИ. Резкая радикализация клерикального режима в Иране, разжигание антисемитизма, явная борьба против палестино-израильского мирного процесса, то есть противопоставление всему миру, — не лучший фон для создания иранского ядерного потенциала. Примечательно, что сразу после инаугурации президента Ахмадинежада усилиями иранской стороны переговорный процесс по ядерной программе ИРИ, ведущийся уже несколько лет между Ираном и «евротройкой» (Великобритания, Германия, Франция), представляющих Евросоюз, зашел в тупик. Ныне иранцы не хотят рассматривать никакие компромиссные предложения и настаивают на необходимости создания в Иране инфраструктуры для полного производственного цикла ядерного топлива (дающего возможность производить обогащение урана как на 5, так и на 95%, необходимых для ядерного заряда). Плюс продолжается строительство ядерного реактора на тяжелой воде, то есть создаются производственные мощности для прямого создания боевого ядерного заряда. Известно, что, по мнению России, а также и ряда стран Евросоюза, в частности Германии, окончательное политическое решение о создании ядерного оружия в Иране пока не принято. Но, по всей вероятности, существует единство мнений о том, что в обязательном порядке следует формировать научно-техническую и производственную базу для начала производства ядерного оружия, когда это потребуется, причем в самые сжатые сроки. Подобные мнения имеют широкое распространение и самое главное — поддержку практически среди всех слоев населения Ирана. Стремление к обладанию ядерным потенциалом стало одним из главных национальных приоритетов. Таким образом, многоуровневая стратегическая, доктринальная концепция, возникшая с появлением идеологизированного государства — Исламской Республики Иран, которое стремилось и ныне стремится воплотить в жизнь идеи аятоллы Хомейни, вновь стала краеугольным камнем иранской политики, но уже на следующем витке развития, на котором совокупный потенциал ИРИ достаточно окреп, чтобы трансформироваться в реальную мощь. Вновь и вновь возникает вопрос — почему Иран так стремится к гегемонии? По всей вероятности, это результат воздействия нескольких, можно сказать, основополагающих факторов, которые подогревают амбиции Тегерана. Первое. Геополитический фактор. Исламская Республика Иран действительно играет одну из доминирующих ролей в важнейшем регионе планеты — Западной Азии, куда входят Ближний и Средний Восток, Кавказ, зона Каспийского моря, Центральная Азия. Излишне напоминать, что Иран как источник углеводородных природных ископаемых, а также как территория транспортировки нефте-газопродуктов обладает абсолютной ценностью. Более того, 70-миллионный Иран, имеющий одну из самых многочисленных армий в мире (свыше 900 тыс. человек [15]), объективно, вне любой как внешне -, так и внутриполитической конъюнктуры, является решающим фактором западноазиатской региональной, да и мировой политики. Второе. Военно-политический фактор. Сегодня Исламская Республика Иран окружена если не врагами, то, во всяком случае, недругами или даже потенциальными противниками. Главный противник — США, «большой сатана» — сконцентрировал свою военную мощь практически с трех сторон — с запада в Ираке, с востока — в Афганистане, с юга — в Персидском и Оманском заливах, на базах и кораблях Центрального командования. Натовская Турция, а также Азербайджан и Грузия ориентируются прежде всего на Вашингтон. На другом берегу Персидского залива — суннитские Саудовская Аравия и Арабские Эмираты с большой настороженностью относятся к своему мощному шиитскому соседу и, конечно, не рассматривают Иран в качестве союзника. И наконец, на Ближнем Востоке существенна роль Израиля — этого, по иранской терминологии, «малого сатаны», которому Иран вообще отказывает в праве на существование. Третье, быть может, главное. Национально-психологический фактор. Нынешняя Исламская Республика Иран — наследница древнейшей мировой цивилизации, великой Персидской империи, покорившей добрую половину античного мира. В духовном, религиозном плане Иран в течение почти шести последних веков являлся центром мирового шиизма. Под влиянием этих основных исторических факторов в течение многих столетий формировался менталитет гордых и бескомпромиссных иранцев-шиитов, отстаивающих свои интересы в противостоянии с многочисленными неприятелями, счет которым к настоящему времени значительно возрос. В настоящее время персидская национальная психология, представляющая собой сплав великодержавного имперского национализма и шиитской избранности, стала политическим фактором. Именно здесь, кажется, и скрыта главная причина амбициозности и «ядерного упрямства» Тегерана. Во всех иранских декларациях между строк оправданий читается вопрос: почему другим, например Израилю или Пакистану, можно то, что запрещено нам? Почему у них есть атомные бомбы, а у нас нет? Это, безусловно, если так можно сказать, национально-психологические комплексы. Это уязвленное национальное самолюбие. В частности, любые попытки ограничить ядерную программу ИРИ вызывают неадекватную враждебность, замешанную на национализме. Как отметил политолог Рэй Такейх в «Файнэншл таймс», «ядерная программа и национальная идентичность в сознании иранских лидеров слились в единое целое. Сопротивление дерзким требованиям Запада равнозначно революционному пылу и верности нации. Так что концепция взаимных уступок в случае иранских националистов бесполезна» [16]. Все это, конечно, комплексы. Но комплексы, которые воздействуют на политику, причем не только внутреннюю, но и внешнюю. Эти комплексы являются движущей силой сложной игры, ведущейся Ираном на международной арене с целью доминирования в регионе. Парадокс заключается в том, что исламские революционеры, свергнувшие шаха и разрушившие все монархические институты, ныне осуществляют именно шахскую мечту, превращая Иран в супердержаву региона, в центр «великой цивилизации», о чем в свое время писал шах Мохаммад Реза Пехлеви в амбициозной книге «К великой цивилизации». (Правда, сегодня говорят об исламской цивилизации, но не в этом суть). Сегодня Исламская Республика Иран усилиями последователей имама Хомейни плавно превращается в персидско-шиитскую империю. Она весомо заявляет о себе не только в региональном, но и в мировом масштабе, при этом пренебрежительно отвергая общепринятые положения об Израиле, Холокосте и одновременно поддерживая экстремистские исламистские группировки на Ближнем и Среднем Востоке. Кроме того, Тегеран, также амбициозно поигрывая формальными положениями Договора о нераспространении ядерного оружия, по сути, раскачивает саму систему нераспространения. Как точно подметил когда-то бывший госсекретарь США Генри Киссинджер, «империи не заинтересованы в том, чтобы подлаживаться к международной системе, они претендуют на то, чтобы самим быть такой системой» [17]. И Иран это успешно осуществляет. Более того, одной из концепций хомейнизма служит тезис о мессианской роли ислама и Исламской Республики Иран, на которой лежит священная обязанность распространять исламскую революцию иранского образца по всему миру. Чем не имперский тезис? «Мессианство является важной особенностью всех империй. Британская, Французская и другие империи страдали манией величия и оправдывали цивилизационной миссией свои экспансионистские притязания. Гитлеровская Германия провозглашала «тысячелетний рейх» высшей нордической расы. Италия во главе с Бенито Муссолини намеревалась возродить великую Римскую империю, а Япония силой оружия распространяла на всю Азию зону «сопроцветания» под благотворящей властью микадо. Советский Союз поддерживал «триумфальное шествие» социализма и национально-освободительных движений по планете» [18]. Добавим — а Иран в свою очередь поддерживает «триумфальное шествие» исламизма и радикальные исламистские движения. В самом Иране, в регионе Ближнего и Среднего Востока, да и в мире в целом Иран играет уже по правилам группировки Ахмадинежада. А это чревато серьезными последствиями не только для самого Ирана, но и для безопасности ближневосточного региона и даже всего мира. Исламский Иран, бросающий вызов мировому сообществу и стремящийся к обладанию ядерным потенциалом, становится главным дестабилизирующим фактором на Ближнем и Среднем Востоке. ---------------------------------- 1. В.И. Сажин. Маятник иранской демократии // Россия в глобальной политике. № 4, июль – август 2005. 2. B. Slavin. Как превратить энергоресурсы в политическое влияние. // USA Today. 11.10.2005. 3. Российское информационное агентство RusEnergy. 27 января 2004. 4. Иранское информационное агентство IRNA. 13.12.2005. 5. Там же. 6. Конституция Исламской Республики Иран // Весна свободы. М., изд. посольства ИРИ в РФ, 1994. 7. В.И. Сажин. Военная мощь Ирана в контексте региональной и глобальной политики. // Ближний Восток и современность / Сб. научных статей. Вып. седьмой. М., Институт Ближнего Востока, 1999. 8. В.И. Сажин. Иран и палестино-израильское урегулирование. // Сайт Института Ближнего Востока. http://www.iimes.ru/rus/frame_stat.html 9. В.И.Сажин. Президентские выборы в Иране: взгляд изнутри // Сайт института Ближнего Востока. http://www.iimes.ru/rus/frame_stat.html 10. РИА «Новости». 15.12.2005. 11. ИТАР-ТАСС. 14.12.2005. 12. Е. Шестаков. Разрывная политика. // Российская газета. 29.03.2005. 13. Иран и «Хизбалла» финансируют террористов из ФАТХа // Информационное агентство Cursor. 20.01.2004. 14. W. Scott. Lebanese Wary of a Rising Hezbollah // The Washington Post. December 20, 2004. 15. М. Штейнберг. Три армии одной страны // Независимое военное обозрение (НВО). 04.07.2003. 16. R. Takeyh. Дипломатия не остановит иранскую ядерную программу. // Financial Times. 21.12.2005. 17. А.Г. Арбатов. Россия: особый имперский путь? // Россия в глобальной политике. № 6, ноябрь – декабрь 2005. 18. Там же.
Источник:
Институт Ближнего Востока
Поделиться:
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий