Своим заявлением по Сирии 29 ноября на международном симпозиуме в Стамбуле президент Турции наделал много шуму. Фактически, Эрдоган объявил Асаду личную войну. Заместитель министра иностранных дел РФ Михаил Богданов оценил его слова так: «Они противоречат просто всем договоренностям - резолюциям 2254, 2256, договоренностям и решениям «венского формата» и «лозаннского формата» (1). А как же иначе? Ведь Эрдоган объявил на весь мир, что проводимая Анкарой в Сирии операция «Щит Евфрата» направлена на свержение президента САР.
Правда, на несколько часов ранее официальный представитель МИД РФ Мария Захарова говорила, что слова про Башара Асада Эрдоганом сказаны «не под запись» (2). Это была не прямая цитата, считает она. Конечно, трудно признавать, что Москва так серьезно заблуждается по поводу истинных намерений Эрдогана в Сирии. А что думают по этому поводу в Тегеране? А если ставить вопрос глубже, то есть смысл посмотреть, не помешает ли снисходительное отношение Кремля к турецкому «партнеру» взаимодействию России с Ираном по Сирии.
Принято считать, что руководство Исламской Республики, как многократно отмечали иранские политики, стремится к развитию отношений между Тегераном и Анкарой. Терпению иранцев можно позавидовать, а их сдержанность в реакции на амбициозные, часто противоречивые и импульсивные действия и заявления турецкого лидера Эрдогана не может не удивлять. Вот и на этот раз в ответ на скандальное заявление президента Турции с призывом свергнуть правительство Асада иранские официальные лица лишь слегка пожурили разбушевавшегося Эрдогана.
Замглавы МИД Ирана Ибрагим Рахимпур призвал его придерживаться по Сирии тех позиций, которые были согласованы. О чем можно было договориться с Эрдоганом, занимающим не первый год враждебную позицию в отношении законного правительства САР, не поясняется. Чем больше Москва и Тегеран заигрывают с турецким лидером, тем заметнее контрпродуктивная роль Анкары в Сирии.
По количеству различных встреч между представителями руководства Ирана и Турции 2016 год, по праву, может стать рекордным. Что касается дипломатических контактов, то их частота и периодичность поражают. Министры иностранных дел и их заместители провели десятки часов за столом переговоров, обсуждая главным образом Сирию. Глава внешнеполитического ведомства Турции Мевлют Чавушоглу – частый гость в Тегеране, а его иранский коллега Джавад Зариф не реже бывает в Анкаре. Диалог дипломатами ведется на самом высоком уровне: в Иране с президентом Роухани, а в Анкаре с главой Турции Эрдоганом. Не будет преувеличением сказать, что от этих встреч ожидали гораздо большего, чем протокольных заявлений.
К примеру, иранское государственное информационное агентство ИРНА так прокомментировало недавнюю встречу (25 ноября) Чавушоглу с президентом Роухани: «Иран и Турция пользуются дружественными связями и, несмотря на различные позиции по отношению к кризису в Ираке и Сирии, экономическое сотрудничество между двумя странами развивается». Видимо, усомнившись в достаточности подобной информации, ИРНА процитировала слова Роухани: «В нынешние дни, когда ситуация в регионе представляется шаткой, развитие сотрудничества, единомыслия, а также контакты между Тегераном и Анкарой могут быть весьма полезны для решения проблем в регионе». Ничего конкретного, указывающего на упомянутые выше договоренности.
Скорее, судя по последующим шагам иранского руководства, речь логичнее вести об отсутствии взаимопонимания. На следующий день состоялся телефонный разговор Роухани с Путиным, в ходе которого стороны подтвердили свои позиции по сирийскому вопросу и договорились продолжить совместную работу по нормализации обстановки в Сирии. Затем появилась информация о том, что Тегеран готов вновь предоставить в распоряжение боевой авиации России военный аэродром в Хамадане, если этого потребует ситуация в Сирии.
То, что Тегеран при этом уточнил, что иранские власти «никогда не предоставляли авиабазу «Шахид Ноже» в Хамадане в полное распоряжение России», ничего не меняет. «Если у России возникнет такая необходимость и вопрос будет согласован с российской стороной, то российские ВКС смогут использовать эту базу для осуществления своей военной миссии в Сирии», — заявил советник главы МИД Ирана Хусейн Шейх Ислам.
Турция этому помешать не может, как и не в состоянии изменить ход гражданской войны в Сирии. За судьбоносным сражением в Алеппо турки наблюдают со стороны, и спасти близких к поражению противников Асада не смогут. Видимо, поэтому иранское руководство, ничуть не заблуждаясь по поводу истинных намерений Эрдогана в Сирии, предпочитает не идти на открытое обострение отношений с Анкарой, оказавшейся не у сирийских дел.
Это не значит, что Иран готов позволить турецкому военному контингенту чувствовать себя вольготно на оккупированных сирийских территориях. Вряд ли без согласования с Тегераном сирийский президент Башар Асад мог бы на весь мир обвинять Анкару в агрессии. И не просто обвинять, но и действовать. Несколько дней назад сирийские ВВС нанесли удар по турецким частям на территории САР, в результате чего погибли турецкие военные. Отметим, что этот налет сирийской авиации на турецкие войска был совершен при поддержке не российских, а иранских военных. Возможно, последний всплеск антиасадовской истерии Эрдогана был вызван именно этим. Тогда спокойная реакция Ирана на его слова вполне объяснима. Как говорят: собака лает, караван идет.
Трудно не согласиться с мнением, что иранское влияние на президента Сирии имеет ключевое значение для политического урегулирования сирийского кризиса, однако в военном отношении спасти Асада в одиночку Тегерану не под силу. Без вооруженной поддержки России ситуация в Сирии достигла тупиковой ситуации: за 4 года войны, до начала воздушной операции ВКС РФ в октябре 2015 года, ни оппозиция, ни правящий режим так и не смогли переломить ход многолетнего вооруженного противостояния. Сирийский кризис перешел на новый уровень, который вполне устраивает Иран, после начала огневой поддержки сирийской армии авиацией России. Москва вооруженным вмешательством на стороне правящего режима Сирии изменила ход боевых действий в пользу официального Дамаска.
Согласившись на военное взаимодействие с Россией, иранское руководство исходит из того, что, в случае победы в Сирии правительственной армии и сохранения личной власти Асада произойдет окончательное оформление и усиление позиций на Ближнем Востоке коалиции шиитских государств во главе с Ираном. В этот альянс войдут Иран, Сирия, Ливан и, возможно, Ирак, по которому у Тегерана с Анкарой также имеются серьезные разногласия. Опять же о них публично в Иране предпочитают не говорить.
На словах Турция выступают за суверенитет Ирака. Об этом в очередной раз Эрдоган заявил 1 декабря, выступая в Анкаре перед представителями региональных властей страны. Его правительство, якобы, беспокоится о будущем Ирака. Верится в это с трудом, хотя бы, потому что вопреки жестким требованиям Багдада турецкие войска остаются на иракской территории. Эрдоган говорит, что целью их ввода в Ирак является исключительно нейтрализация террористических группировок, но в штурме Мосула турецкие военные не участвуют. Турция вообще особой активностью в борьбе с террористами «Исламского государства» не отличается.
И в Сирии и в Ираке турецкие войска сосредоточены на вооруженной борьбе с местными курдами и ведут бои в приграничных районах. Это дает повод в экспертном сообществе усматривать стремление Анкары к установлению «справедливых» внешних границ, утраченных Османской империей после поражения в Первой мировой войне. Эрдоган прямо заявляет, что Алеппо в Сирии и Мосул в Ираке были территориями Османской империи, историческая справедливость должна восторжествовать и Турция обязана вернуть данные стратегические территории в свои границы. Понятно, что Иран подобные амбиции турецкого лидера устраивать не могут.
Тегеран выступает за территориальную целостность и национальное примирение в Ираке. По мнению иранских политиков, альтернативой этому может быть только распад государства. В подобном сценарии Турция теряет намного меньше, чем Иран.
Во-первых, риск потерять влияние в едином иракском государстве для Тегерана не велик. Сунниты уже не смогут достичь той степени лидерства в Ираке, которую они имели до свержения правительства Саддама Хусейна (иранцы могут сказать спасибо США). Во-вторых, в случае объединения суннитских провинций западного и северного Ирака в единое государственное образование для ИРИ закроются пути выхода к границам Сирии, отрезав Тегеран от Ливана и Палестины. В-третьих, образование нового суннитского арабского государства будет означать для Ирана сужение зоны влияния в регионе, скорее всего, в пользу Саудовской Аравии и той же Турции.
Наконец, выделение из состава Ирака в статусе независимого государства Иракского Курдистана придаст иранским курдским сепаратистским движениям настолько мощный импульс, что безопасность западных провинций Ирана, где преимущественно проживают курды, окажется под угрозой. Отметим также, что для уничтожения терроризма в Ираке примирение шиитской и суннитской общин сраны является обязательным условием.
Проблему ИГ в Ираке невозможно решить лишь ударами с воздуха силами ВВС США и их союзников по коалиции, что доказывает сегодняшний опыт ведения наступления на Мосул. Вместе с тем, распространенное мнение о том, что Багдад, чтобы ограничить турецкое влияние, может попросить Тегеран ввести свои войска в Ирак лишено смысла. Тегеран выступает против любого иностранного вмешательства в иракский конфликт. В позиции иранского руководства преобладает мнение, что местные власти способны справиться с террористами сами. Таким путем Иран стремится не допустить интернационализации гражданской войны в Ираке, в том числе с участием США и их союзников. Получается, что иранская позиция по Ираку выгоднее для Москвы.
Российское военное участие в Сирии позволило придать дополнительное политическое измерение взаимодействию Москвы с Багдадом. У преимущественно шиитского руководства Ирака нет оснований желать падения сирийских властей и прихода к власти радикальной суннитской оппозиции. Практическим проявлением лояльности Багдада правительству Асада стало согласие Багдада на участие в коалиции России, Ирана и Сирии в борьбе с терроризмом. Руководство Ирака, несмотря на возражения со стороны Соединенных Штатов, разрешило транзит иранской военной помощи Дамаску через иракское воздушное пространство. С началом воздушной операции ВСК РФ в Сирии в октябре 2015 г. Ирак не создает препятствий для России в нанесении ракетных ударов и пролете российской боевой авиации для поддержки сирийской армии.
В рамках российско-турецкого сотрудничества подобные сценарии выглядят фантастикой, а совместная с Анкарой борьба с терроризмом представляется маловероятной. Впрочем, Эрдоган, как указывают зигзаги в его воззрениях на дружбу с Россией, к этому, похоже, и не стремится.
1. http://tass.ru/politika/3827014
2. http://tass.ru/politika/3826221
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий