03 апреля 2009
Европейские страны не должны исключать возможность импорта иранского газа, несмотря на разногласия с Тегераном вокруг ядерной программы ИРИ, однако камнем преткновения может стать отсутствие достаточного финансирования строительства Персидского газопровода (Persian Pipeline). "Европейские страны должны изучить различные пути поставок газа в Старый Свет, - считает эксперт по поставкам газа в Европу Арианна Кекки (Arianna Checchi). - Поскольку Исламская республика обладает одними из самых крупных запасов газа в мире, ЕС не должен забывать про Иран как поставщика энергии в Европу". Персидский трубопровод будет проходить по территории Сирии и Ирака через Средиземное море в Грецию и Италию, сказал во вторник министр нефти Ирана Гуламгусейн Нозари (Gholam Houssein Nozari). Однако европейские страны неоднократно говорили, что не будут покупать иранский газ по трубопроводу "Набукко", пока не будет решен иранский ядерный вопрос. Соединенные Штаты и некоторые европейские страны ставят под сомнение мирный характер развития иранской ядерной программы, в то время как официальный Тегеран говорит о ее разработках в мирных целях. В отношении ИРИ неоднократно применялись экономические санкции с целью остановить разработку этой программы. Эксперты считают, что, несмотря на проблемы вокруг ядерной программы Тегерана, европейские страны не должны исключать возможности покупки иранского газа. "Евросоюз не планирует импортировать газ из Ирана завтра или через год, но в долгосрочной перспективе мы должны рассматривать этот вариант", - сказала по телефону эксперт брюссельского Центра по изучению европейской политики Кекки. По ее словам, если сейчас импорт газа из Ирана и неосуществим - строительство трубопроводов требует времени - нужно заключение межправительственных соглашений, изучение возможностей их прокладки. Ко времени, когда все вопросы, касающиеся прокладки газопровода, будут решены, проблемы с ядерной программой Ирана, возможно, будут урегулированы. Ядерный вопрос, возможно, будет решен в будущем, учитывая новый подход американской администрации к Тегерану и желание Обамы вести переговоры с Ираном, сказала Кекки. Барак Обама стал первым американским президентом за последние 30 лет, который сказал о возможности ведения переговоров с Ираном. Поставки газа в Турцию со стороны Исламской республики шли бесперебойно на протяжении двух лет, что дает основания доверять Ирану как поставщику энергетических ресурсов, считает Мухаммад Сахими (Muhammad Sahimi), иранский нефтяной эксперт, проживающий в США. По данным турецкой государственной компании Botas, в 2009 году импорт иранского газа в Турцию превысит 9,5 миллиарда кубометров. Аналогичные планы сохраняются вплоть до 2020 года. По мнению Сахими, прогресс Ирана в развитии ядерной программы так очевиден, что остановить Тегеран и вернуться к нулевому уровню обогащения урана практически невозможно. Поэтому Европа, Соединенные Штаты и Исламская республика должны достичь компромисса по этому вопросу, сказал по телефону Сахими, профессор Университета Южная Калифорния в Лос-Анджелесе. Однако иранский эксперт по газовым вопросам Нарси Гурбан (Narsi Ghorban) считает, что даже если Европа и заинтересована в диверсификации поставок, политические мотивы могут помешать ей покупать иранский газ. "Если Европа не захочет покупать иранский газ по политическим мотивам, то газопровод из Ирана в Европу построен не будет", - сказал по электронной почте Гурбан, исполнительный директор иранской компании Narkangan Gas To Liquid International Co, директор Международного института по изучению Каспийского региона. Но даже если политические проблемы между Ираном и Западом будут решены, недостаток финансирования будет помехой на пути прокладки газопровода из Ирана в Европу. ИРИ занимает второе место в мире по объемам доказанных запасов газа, которые составляют 28,4 триллиона кубометров. Иран обладает огромными запасами природного газа, но для того, чтобы обеспечить загрузку Персидского трубопровода, необходима разработка новых газовых месторождений, считает Кекки. Газ в таких объемах пока не добывается, поэтому Ирану, по ее мнению, следует привлечь иностранные инвестиции. По словам Гурбана, теоретически у ИРИ есть газ для осуществления экспортных поставок, практически же приоритетным для страны является удовлетворение собственных нужд. Выработка газа должна значительно вырасти, чтобы была возможность для его экспорта. "В настоящее время нет сильной финансовой поддержки для строительства новых газопроводов из этого региона в Европу, и без инвестиций в разработку месторождений няющим фактором по-прежнему остается переплетение на Ближнем Востоке сложнейшего узла незатухающих конфликтов. Стремимся к тому, чтобы все без исключения государства и народы региона жили в мире и безопасности, стабильно развивались. В качестве постоянного члена Совета Безопасности ООН и участника ближневосточного «квартета» международных посредников, Россия несет особую ответственность за поддержание мира и стабильности в ближневосточном регионе. Приоритетными являются задачи достижения всеобъемлющего арабо-израильского урегулирования, укрепления безопасности в зоне Персидского залива, продолжения поиска политико-дипломатических путей преодоления напряженности вокруг иранской ядерной программы, нормализация положения в Ираке и Судане. На базе равноправного партнерства, в том числе в рамках многосторонней дипломатии, мы также готовы активно сотрудничать в борьбе против глобальных вызовов и угроз, с которыми сегодня сталкивается регион – будь то терроризм, распространение ОМУ, экология или продовольственный кризис. Ключом к стабильности на Ближнем Востоке является урегулирование его узловой проблемы – арабо-израильского конфликта. Решить его можно только политическим путем. При этом ясно, что окончательное ближневосточное урегулирование может быть только всеобъемлющим, включая также сирийский и ливанский треки, налаживание многостороннего регионального сотрудничества. В целях придания импульса продвижению ближневосточного мирного процесса готовим проведение Московской конференции по Ближнему Востоку, в соответствии с договоренностями «квартета» и решениями Совета Безопасности ООН. Вопрос: Насколько мне известно, Вы весьма серьезно занимаетесь вопросом российско-американских отношений. Могли бы Вы кратко пояснить, есть ли сегодня основания надеяться на улучшение отношений между Россией и США, и если да, то укажите эти основания? С.В.Лавров: Надеяться можно всегда; разумеется, когда нам сообщают из Вашингтона, что Америка намерена "перезагрузить" наши отношения – то есть что в США хотят конструктивного взаимодействия, сотрудничества и партнерства по целому ряду вопросов, по которым мы действительно могли бы весьма продуктивно действовать совместно – мы этому только рады. Мы чувствуем это не только по высказываниям из Вашингтона, но по тону сообщений, которыми обмениваются президенты Медведев и Обама, а также по результатам моей первой встречи с государственным секретарем г-жой Хиллари Клинтон в Женеве. Мы также готовимся к первой встрече наших президентов в узком формате, которая состоится 1 апреля в Лондоне. Мы будем пытаться, что мы уже и начали делать вместе с г-жой Клинтон, выстроить повестку дня этой встречи так, чтобы оба президента имели возможность дать указания своим командам относительно дальнейшей работы по приоритетным вопросам, будь то стратегическое планирование, переговорный процесс или борьба с терроризмом, нераспространение. Разумеется, когда мы говорим о стратегической стабильности, то также обращаем особое внимание на решение администрации заниматься проблемой ПРО. Администрация Обамы, насколько я понимаю, проводит обзор практически всех проблемных вопросов, которые достались нам в наследство от последних восьми лет, и мы приветствуем это. Второе мнение никогда не повредит, причем не только в медицине, но и в политике. И мы бы хотели преобразовать те сигналы, которые получали из Вашингтона, в конкретные практические меры. Надеюсь, это и будет итогом лондонской встречи. Вопрос: Отношения России с ее ближайшими соседями являлись одной из сфер, с которой были связаны прежние разногласия. По Вашему мнению, каким образом можно уменьшить напряженность в этой области? С.В.Лавров: Мы не хотим никаких разногласий ни в этой, ни в какой-либо другой области. С этими странами и народами нас объединяет долгая история отношений. На протяжении веков мы разными способами обогащали друг друга – культурно, экономически, я бы даже сказал демографически. Сегодня также существуют многочисленные связи, в том числе оставшиеся от некогда общей экономической системы, инфраструктуры, которая активно функционирует, и не пользоваться ее преимуществами было бы весьма неразумно. И возвращаясь к "делам семейным", существует масса смешанных браков и семей, включающих представителей разных национальностей, которые проживали в Советском Союзе, когда за одну ночь вдруг оказалось, что эти люди живут в другой стране. Разумеется, это не означает, что их семейные связи прервались. Все это объясняет, почему мы с уверенностью говорим о том, что наши отношения с этими странами можно охарактеризовать как привилегированные. Это слово многих напугало, однако оно означает лишь привилегированное партнерство. У нас есть особый интерес, который уходит корнями в историю этих стран, и у них есть такой же интерес к Российской Федерации, в экономическом плане с точки зрения гуманитарных нужд населения. Кроме того, существуют связи между миллионами мигрантов из этих республик, которые работают в России. Поэтому не должно быть непонимания по поводу того, что происходит на этом пространстве. Мы, разумеется, понимаем законные интересы нерегиональных игроков: Центральная Азия, Кавказ – это регионы, где добывают углеводороды и занимаются их перевозкой. Эти регионы также имеют принципиальное значение для эффективной борьбы с терроризмом, торговлей наркотиками и организованной преступностью. И эти интересы законны, поскольку соответствующие последствия ощущаются далеко за пределами региона, в Европе и США. Мы всего лишь стремимся к тому, чтобы эти законные интересы излагались открыто, с полным уважением интересов всех стран региона, и прежде всего упомянутых государств, и находим очень опасной попытку поставить эти страны перед выбором - либо вы с нами, либо против нас. В прошлом уже предпринимались попытки действовать таким образом, т.е. им говорили: либо вы хотите дружить с Российской Федерацией, либо с нами, на полпути не останавливаются. Полагаю, это устаревшее представление, нам действительно необходимо сосредоточиться на общих проблемах и общих возможностях, существующих в конкретной сфере, и при этом с полным уважением относиться к позиции самих этих стран, не создавать каких-либо разделительных линий. Если все будет именно так, думаю, у нас не возникнет каких-либо трений с США, Европейским союзом или с кем-то еще в ходе сотрудничества со странами этого региона по столь широкому кругу вопросов. Вопрос: Для того, чтобы это произошло, НАТО не должна проникать в этот регион? С.В.Лавров: Очевидно, что расширение НАТО - проблема, понять которую мы пытаемся. Что это дает? С момента последнего расширения НАТО чувствуют ли себя европейцы более уверенно? Откуда эта спешка очерчивать геополитическое пространство, которое, как считают некоторые, стало свободным? Это очередное передвижение водоразделов, которые, по общему мнению, должны быть ликвидированы. Все это приводит к сохранению разделительных линий и смещению их дальше на восток, а также в других направлениях, но для нас, безусловно, важно, что на восток. Но цель этих действий совсем не ясна. Если в НАТО заявляют, что альянс хочет стать современной организацией в области безопасности, противодействующей вызовам безопасности во всем мире, то для сотрудничества с любым партнером в ее распоряжении есть многочисленные форматы для работы. У НАТО особые отношения со странами, расположенными далеко за пределами Европы, – Австралией, Южной Кореей, Японией. У них есть совместные проекты и программы совместных действий, которые реализуются в настоящее время, причем эти страны не являются членами НАТО. По тому же принципу существует партнерство по линии Россия-НАТО – Совет Россия-НАТО, а на повестке дня у нас стоит ряд важных вопросов. Взгляните на ежегодный план совместных проектов по линии Россия-НАТО, в нем десяток пунктов и положений, начиная с совместимости миротворческих сил, а также подходов и концепций проведения миротворческих операций, и заканчивая обеспечением безопасности воздушного движения. Борьба с терроризмом сама по себе является серьезной проблемой. Как и ряд других – нельзя не сказать о проблеме нераспространения. Афганистан. Целая серия очень важных и насущных вопросов. То же самое может быть сделано и уже делается на уровне НАТО и стран постсоветского пространства, которые имеют свои специальные структуры для сотрудничества с НАТО. Но когда нам говорят, что Украина и Грузия станут членами НАТО, как это было сказано в апреле прошлого года на саммите в Бухаресте, и как потом нам объяснили, что это заявление было сделано, поскольку, мол, такова воля народа, мы, вместе с тем, знаем, что на Украине по результатам опросов люди выражают очень разные мнения. Более того, мы также понимаем, что сообщение из Бухареста относительно членства Грузии в НАТО стало для господина Саакашвили косвенным стимулом совершить то, что он и совершил. Так что если НАТО хочет расширяться любой ценой, несмотря на мнение народа, или если эта Организация готова включить в свой состав страну, где режим без каких-либо колебаний прибегает к насилию против своих граждан, убивая их сотнями, тогда мы опять будем вынуждены задаться вопросом – какова цель расширения НАТО. Поэтому, полагаю, прежде всего нам надо понять, каковы цели НАТО в отношении России. Мы хотим понять, чего добивается НАТО, в каком направлении идет процесс преобразования этой организации. Нам сообщают о работе над новой стратегической концепцией или доктриной, о некоторых идеях, рассматриваемых в рамках этого процесса. И, разумеется, мы отмечаем ряд дополнительных условий, позволяющих НАТО использовать силу в мире без обязательного одобрения Совета Безопасности. Естественно, нас это беспокоит, поскольку касается это уже не только НАТО или расширения альянса, но международного права, принципы которого мы стремимся укрепить, а не ослабить. Надеюсь, когда мы возобновим диалог с НАТО по линии Совета Россия-НАТО – к сожалению, в период кризиса на Кавказе не удалось провести его заседание, о котором мы просили, поскольку одна или две делегации заблокировали встречу, и это несмотря на то, что Совет, ко всему прочему, был создан для обсуждения кризисов; итак, надеюсь, когда мы возобновим эту работу, у нас появится возможность не только обмениваться политическими заявлениями, но и проводить совместные заседания и пытаться обсуждать эти вопросы – военные доктрины; стратегические концепции обеих сторон; наше желание по-прежнему бороться с общими угрозами и вызовами сообща, пытаясь при этом задействовать существующие возможности; или что-то еще. Надеюсь, что в первом случае ответ будет положительным, и мы вернемся к основополагающему принципу, закрепленному в Римской декларации времен создания Совета Россия-НАТО, который касается неделимости безопасности, т.е. ни одно государство не должно обеспечивать свою безопасность за счет безопасности других. Более того, надеюсь, Совет Россия-НАТО, как было заявлено главами государств и правительств в Риме, – это не 26 плюс один, но 27, причем каждое государство участвует в своем национальном качестве для того, чтобы не допускать блоковых настроений. Сказать проще, чем сделать, но именно этот принцип мы согласовывали, когда создавался Совет Россия-НАТО. Вопрос: Следует ли ждать какой-либо попытки уточнить смысл слов, сказанных президентом Медведевым в конце августа, о регионе привилегированных интересов? Идет ли речь о том, какие страны относятся к этому региону, или о том, какие права это дает России, которых нет в этом регионе у других стран, например, приоритет обеспечения безопасности или что-то в этом роде... С.В.Лавров: Я уже говорил, что речь идет о взаимно привилегированных отношениях, и, разумеется, страны, являющиеся нашими соседями, мы считаем странами, с которыми у нас действительно существуют привилегированные отношения, точно так же, как у них – привилегированные отношения с нами, что находит отражение в самых различных сферах. Например, в условиях нынешнего финансового кризиса СНГ создало новый механизм – регулярные встречи министров финансов – в целях обмена мнениями и поиска новых путей сотрудничества в дополнение к тем всесторонним экономическим отношениям, которые у нас имеются. Евразийское экономическое сообщество создало чрезвычайный фонд в объеме 10 млрд. долл. США, специально предназначенный для оказания взаимной помощи в условиях настоящего кризиса. И речь идет не только о наших соседях, но и о странах из других регионов мира, с которыми мы поддерживаем отношения на протяжении десятилетий и даже столетий; с некоторыми странами Латинской Америки Россия установила дипломатические отношения почти 200 лет назад, 150 лет назад. У нас сложилась давняя традиция в сфере сотрудничества с африканскими государствами со времени их национального освобождения – подготовка кадров в Советском Союзе и России десятков тысяч граждан Африки, Азии и Латинской Америки. Эта практика продолжается и сегодня. У них есть свои ассоциации, и они по-прежнему закладывают основы своей национальной экономики с помощью Москвы, и игнорировать это было бы поистине безответственно. Кстати, впервые само понятие "привилегированные отношения" было использовано для характеристики отношений между Москвой и Парижем еще в советские времена, и тогда оно не вызывало никаких вопросов. Поэтому нет, не существует таких стран, которые бы обладали какой-либо монополией на всё. Как я уже говорил, мы в полной мере уважаем законные интересы любой другой страны. Мы развиваем отношения со всеми теми, с кем, по нашему мнению, у нас сформировались привилегированные отношения, при условии, что все мы ведем честную игру, при условии, что, конкуренция стала нормой сегодняшнего мира. Конкуренция будет всегда, конкуренция в экономике, конкуренция в различных областях жизни. Вот что предполагает настоящий диалог цивилизаций и альянс цивилизаций. Но мы должны делать это на основе взаимного уважения, не поддаваясь инерции игр с нулевым исходом. Это не просто. Все мы прошли определенный исторический путь, но надеюсь, что эту инерцию мы преодолеем и осознаем, что честное сотрудничество без каких бы то ни было тайных планов гораздо более продуктивно и в гораздо большей степени отвечает интересам каждого. Нынешний кризис со всей очевидностью показал, что как только у кого-то случается беда, люди проявляют гораздо большую готовность сосредоточить свои усилия на реальных проблемах вместо того, чтобы изобретать искусственные. И если нам удастся сделать что-то совместными усилиями, то можно надеяться, что эта тенденция перейдет и в сферу политических отношений между государствами. Вопрос: Ваша позиция относительно конкуренции распространяется и на трубопроводы? Встречает ли это одобрение и является ли полностью приемлемым для Европы при строительстве "Набукко", например? С.В.Лавров: Несомненно. Президент Медведев и премьер-министр Путин неоднократно заявляли и подтверждали вновь и вновь, что мы вовсе не возражаем против "Набукко". Мы не разъезжаем по разным столицам и не говорим там: «Даже не думайте о "Набукко"». Хотя кое-кто из наших конкурентов так и поступает в отношении "Северного потока" и "Южного потока". Нам это известно. Сегодня трудно что-то утаить. Что же касается "Набукко", то речь идет именно о конкуренции. Что нужно для конкуренции? Осуществимость самого проекта с экономической и финансовой точек зрения. Если в рамках "Набукко" все это есть и проект является выгодным и приемлемым для тех, кто приглашается участвовать в нем, то почему мы должны возражать? Почему мы должны противодействовать ему? Вопрос: А какова Ваша позиция по поводу военных баз? Складывается впечатление, что Россия требует, чтобы с нею консультировались всякий раз, когда какая-то иностранная держава желает создать или сохранить военные базы в регионе. С.В.Лавров: Мы просто хотим поддерживать отношения, в частности с НАТО, будучи убеждены в том, что все согласованное с нами осуществляется. Мне бы не хотелось вспоминать о последних днях существования Советского Союза, об уходе из Европы и об обещаниях, которые давались тогда, потому что эти обещания были устными, а наши тогдашние лидеры твердо верили в то, что, подобно тому, как это было в древней России, данное слово крепче любого договора. Поэтому мне не хотелось бы вспоминать об этом, но в учредительных документах Совета Россия – НАТО устанавливается ряд весьма важных положений, и главы государств поставили под этим заявлением свои подписи. Об одном из таких положений я говорил: ни одна страна не должна обеспечивать свою безопасность за счет безопасности других. И они пошли даже еще дальше, уточнив смысл этого принципа, согласившись, в частности, с тем, что на территории новых членов НАТО крупные вооруженные силы размещаться не будут. Поэтому когда военные базы, а точнее американские военные базы, появились на территории Болгарии и Румынии, мы стали ссылаться на это положение Совета Россия – НАТО, пытаясь понять, что за нужда в этих базах и как это вписывается в упомянутое обещание. А нам сказали, что эти базы не являются местом размещения крупных вооруженных сил. Тогда возникает вопрос: что такое крупные вооруженные силы? Какой должна быть численность такого подразделения в подлинном понимании этого Советом Россия – НАТО, но это было несколько лет назад. Мы все еще пытаемся прийти к некоему согласию относительно численности такого подразделения. Поэтому нет, мы никоим образом не запрещаем странам приглашать на свою территорию иностранных военных. Мы просто хотим установить определенные правила, потому что некоторые действия членов НАТО создают, по нашему мнению, ненужные риски для общей безопасности, которую в одностороннем порядке подрывать нельзя, и в этом отношении существует полное единство взглядов. Вопрос: Грузия – это особый случай напряженных взаимоотношений со страной. Вы вообще не опасаетесь, что возможна еще одна вспышка насилия, возможно, даже в этом году, как только растает снег и наступит лето? С.В.Лавров: Да, я этого опасаюсь, потому что когда нам все-таки удалось остановить нападение на Цхинвал и другие населенные пункты и поселения на территории Южной Осетии, когда война была остановлена, мы слышали заявления Тбилиси о том, что война не закончилась, что грузинская армия восстановит свои силы. Затем мы слышали, как различные западные столицы заявляли о своем намерении помочь восстановить грузинскую армию. Помимо этого, серьезным поводом для беспокойства стали замечания Тбилиси во время работы над так называемым планом Медведева-Саркози. Поэтому сейчас наша цель заключается в обеспечении полного выполнения тех договоренностей, которых достигли президент Медведев и президент Саркози и которые недавно поддержал Европейский союз, в частности, взяв на себя обязательство относительно неприменения силы против Южной Осетии и Абхазии, – это именно то, чего мы добивались на протяжении последних трех лет, но президент Грузии не был настроен это делать. Он ведь даже однажды заявил в одном из интервью, что никогда не будет применять силу, поскольку знает, что на Кавказе означает кровопролитие. И затем он добавил, что кровь помнят даже не десятилетиями, а веками. Он родом с Кавказа, он – грузин. Я надеюсь, он знает, о чем говорит. Однако договоренности Медведева-Саркози предусматривают для ЕС не только роль гаранта неприменения силы, но и роль наблюдателя в прилегающих к Южной Осетии и Абхазии районах. Мы регулярно общаемся с представителями Европейского союза и из Брюсселя и с теми, кто работает на местах. Мы обмениваемся с ними информацией, сообщая о некоторых фактах, которые становятся нам известны и которые указывают на то, что, несмотря на взятые Грузией обязательства не выводить свою армию за пределы мест ее постоянной дислокации, определенная военная активность грузинских спецслужб и внутренних войск наблюдается в непосредственной близости от Южной Осетии и Абхазии. Мы все же надеемся, что созданный в ходе переговоров в Женеве механизм и регулярные встречи на границе в соответствии с достигнутыми в Женеве договоренностями, призванные предотвращать инциденты, будут работать и действительно будут предотвращать инциденты и, конечно же, не допустят подобных происшествий или повторения событий, свидетелями которых мы стали. Однако при этом мы не можем доверять режиму Саакашвили. Они неоднократно нарушали свои обязательства. Кстати, первая война против Южной Осетии, первая его война, поскольку некоторые его предшественники уже пытались воевать против Южной Осетии и Абхазии, пришлась на август 2004 года, но тогда он был недостаточно вооружен и очень быстро остановлен, и тогда все обошлось малыми потерями. Однако с тех пор он вооружился так, что это нельзя объяснить какими-либо разумными оборонными потребностями, и вы знаете, как он использовал эти вооружения. Поэтому в свете всего вышеперечисленного мы решили, что единственным способом обеспечения безопасности и собственно выживания югоосетин и абхазов является признание по их же просьбе их независимости и размещение наших вооруженных сил на их территории также по их просьбе. Таким образом, это должно стать весьма серьезным сдерживающим фактором для любого, кто вдруг захочет вновь на них напасть. Однако мы, безусловно, надеемся, что в один прекрасный день у грузинского народа появится правительство, которое действительно будет заботиться об интересах Грузии и ее народа и знать, как жить в мире и согласии со всеми народами на Кавказе. И я надеюсь, что такой день настанет. Вопрос: Во главе с новым президентом, вы имеете в виду? С.В.Лавров: Это уже предстоит решать грузинскому народу. Вопрос: Мы хотели бы задать еще один вопрос про Иран. Этот вопрос серьезно волнует международное сообщество. Американцы, похоже, хотят вновь попытаться договориться с Ираном по поводу его ядерной программы. Что, по Вашему мнению, нужно сделать, чтобы снять напряженность, добиться урегулирования и избежать возможных насильственных действий, которые уже обсуждались? С.В.Лавров: Я твердо уверен в том, что у этой проблемы нет силового решения. Я, конечно же, считаю обращение президента Обамы к иранским лидерам и иранскому народу весьма положительным шагом. Это было очень достойное и ожидаемое послание. И в нем, в частности, было сказано об одном крайне важном моменте, а именно о готовности Соединенных Штатов обсуждать с Ираном самый широкий круг вопросов. На протяжении нескольких лет мы неоднократно давали понять администрации Буша, что подход, предусматривающий всестороннее участие в переговорах с Ираном, наверняка изменил бы ситуацию, и мы пытались убедить Соединенные Штаты в полной мере присоединиться к предложенным Ирану переговорам по формату "3+3" или "5+1", как бы он ни назывался, с участием Соединенного Королевства, Франции, Германии, России, Китая и Соединенных Штатов. И если новая администрация в Вашингтоне сочтет возможным согласиться на всестороннее участие в этом предложенном процессе, то, как я думаю, это стало бы важнейшим качественным изменением. Я, конечно, надеюсь, что параллельно со всесторонним участием в этом процессе Соединенные Штаты будут также налаживать двусторонний диалог с Ираном. Однако главное заключается в том, что эти предложения, выдвинутые странами в формате "3+3" некоторое время назад, вместе с предложенными благоприятными условиями налаживания переговоров, кстати, когда мы этим занимались, нам пришлось серьезно побороться, чтобы они были сосредоточены не только на ядерной программе, но и включали в себя также положительные инициативы, в том числе в области экономики, высоких технологий, вступления Ирана в ВТО, ликвидации всех барьеров на пути к полной интеграции Ирана в экономическую систему. И при этом также добивались обеспечения того, чтобы Ирану было отведено достойное место на условиях равноправия за столом переговоров при обсуждении региональных проблем. Нам удалось договориться только в самом общем плане о том, что Иран будет приглашен к участию в первоначальном диалоге. Однако я считаю, что когда мы говорим о политическом и всеобъемлющем решении, мы должны также учитывать тот факт, что Иран наряду с другими странами этого региона может играть очень важную роль в деле содействия разрешению проблем в Афганистане и Ираке: в принципе, практически по любому аспекту повестки дня по Ближнему Востоку. И я считаю крайне важным не изолировать Иран, а привлечь его к сотрудничеству. Что касается самой ядерной программы, то наша самая первоочередная задача заключается в том, чтобы обеспечить для МАГАТЭ условия для продолжения этой организацией своей профессиональной деятельности, наблюдения за тем, что производит Иран и чем занимается, чтобы МАГАТЭ не сталкивалось на этом пути ни с какими препятствиями. Мы также считаем, что Иран должен оказывать всестороннее содействие по дополнительным запросам Агентства. Мы намерены вновь призвать Иран к выполнению Дополнительного протокола. Мы намерены призвать Иран наладить с Агентством диалог относительно так называемых "предполагаемых исследований". И когда мы действительно будем вести переговоры и будем удовлетворены результатами проведенной МАГАТЭ оценки, согласно которой иранская ядерная программа будет признана полностью мирной по своему характеру, вот тогда мы достигнем нашей главной цели. Затем, в соответствии с договоренностью в формате "3+3", мы будем исходить из того, что Иран должен пользоваться абсолютно такими же правами, как и любой другой не обладающий ядерным оружием участник ДНЯО. Поэтому я полагаю, что это честная сделка, и вместе с американскими коллегами, которые, я надеюсь, будут в полной мере участвовать в этом процессе, мы сможем добиться прогресса в создании надлежащих условий для переговоров. Вопрос: А это достижимо на настоящий момент? С.В.Лавров: Я бы не проявлял слишком большого оптимизма, поскольку нам в наследство досталось довольно много взаимных разочарований и подозрений, но я считаю, что честный диалог, готовность к обсуждению всех вопросов представляют собой очень важное качественное изменение. Вопрос: Как Вы считаете, подход российской стороны в отношении к Ирану изменился? С.В.Лавров: Все, о чем я сейчас Вам рассказал, как раз и является подходом российской стороны, насколько я понимаю, подходом многих участников этих переговоров. И мы стремимся к скорейшему урегулированию ситуации таким образом, чтобы это урегулирование всех удовлетворяло. Иран – наш исторический сосед и давний партнер. Мы сотрудничаем на двустороннем уровне, в том числе по вопросам, представляющимися особенно важными с точки зрения обеспечения стабильности в Центральной Азии и на Ближнем Востоке. Одним из примеров является плотное сотрудничество Москвы и Тегерана и, безусловно, внутренний конфликт в Таджикистане в середине 1990-х годов. Поэтому я полагаю, что мы все должны сосредоточиться на дипломатических усилиях и всесторонне участвовать в этом процессе. Тогда у нас появится гораздо больше шансов на улучшение ситуации, чем раньше. Вопрос: Какие проблемы и возможности в области внешней политики создает глобальный экономический кризис? Может ли он помочь России и ее партнерам укрепить связи в процессе борьбы с общими угрозами? Или он может привести к новым разногласиям, поскольку страны придерживаются разных антикризисных программ? С.В.Лавров: Исторический опыт показывает, что кризис ведет либо к выздоровлению, либо к катастрофическим последствиям. К сожалению, в истории международной политики ХХ века были случаи, когда выход из экономических кризисов находили на путях войны. Понятно, что повторения этого сегодня никто не хочет. Да и серьезных причин для подобных опасений не просматривается. В этом – существенное преимущество нынешнего этапа мирового развития. С другой стороны, беспрецедентный характер нынешнего финансово-экономического кризиса – первого кризиса эпохи глобализации, затронувшего все страны без исключения, – ставит перед международным сообществом новые масштабные задачи. Ключевой вызов видим в том, чтобы выстроить антикризисное взаимодействие при вовлеченности максимально широкого круга государств на основе равноправия и взаимного учета интересов. Причем такое взаимодействие по восстановлению управляемости мирового развития должно параллельно осуществляться как на глобальном, так и на региональном и национальном уровнях. Тогда выиграют все. Думаю, ясно, что надо исходить из реалий растущей взаимозависимости и задачи выстраивания новой устойчивой и эффективной международной системы через универсальное применение общих для всех «правил игры». Не должно быть возвращения к философии геополитического «концерта держав» XIX века. В ХХI веке мы сталкиваемся с общими вызовами и угрозами трансграничного характера, которые не могут быть нейтрализованы путем сколачивания «священных союзов», как бы их ни называть. В значительной мере достижению общих целей способствовало бы полноценное раскрытие потенциала ООН. Она создавалась на базе полицентричного видения мира, но только сейчас сможет заработать в полную силу согласно своему первоначальному предназначению, в том числе и для того, чтобы помочь преодолеть кризис на правовой и коллективной основе. Ожидаем, что коллективные усилия на финансово-экономическом направлении будут задавать международной жизни более прагматичную, а значит – и реалистичную систему координат. Надеемся, что концентрация общих усилий на реальных задачах выхода из кризиса поможет восстановить доверие и в военно-политической сфере, освободив ее от негативного воздействия односторонних идеологизированных проектов, от инерции «игр с нулевым результатом». Конечно, кризис может не только объединять, но и разделять. У кого-то может возникнуть искушение позаботиться только о себе в расчете на получение односторонних преимуществ на этапе посткризисного развития мира. Сомневаюсь, что это получится, разделяю позицию премьер-министра Г.Брауна, который предостерегал об опасности «деглобализации». Вопрос: Какие перемены ожидаются в российско-американских отношениях при новом президенте США? Возможны ли подвижки в области ограничения стратегического оружия, размещения элементов ПРО и создания системы общеевропейской безопасности? С.В.Лавров: За последние годы российско-американские отношения, к сожалению, существенно деградировали. Это очевидно для всех. Такое положение дел нужно менять, и чем скорее, тем лучше. С приходом новой администрации США для «перезагрузки» нашего взаимодействия открываются хорошие возможности. Искренне надеемся, что нам удастся открыть новую главу в двустороннем сотрудничестве. Результаты первых контактов с представителями администрации Б.Обамы, в том числе моя встреча с госсекретарем Х.Клинтон 6 марта в Женеве, и те сигналы, которые мы получаем из Вашингтона, обнадеживают. Рассчитываем, что первая встреча президентов Д.Медведева и Б.Обамы в начале апреля в Лондоне задаст конструктивный тон нашему диалогу и позволит начать переводить эти сигналы в практические дела. Безусловно, нельзя утверждать, что наши взгляды полностью совпадают. Однако, главное – у наших американских партнеров при новой администрации вновь появился вку
Источник:
ПАРЛКОМ
Поделиться:
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий